251
его была проникнута самым пронзительным острием радости. Он со всем пылом поспешности бросился по углам шатра своего, начал вытаскивать все, чтб только мог найти съестного, п скоро два небольшие мешка были нагружены пшеном и сухарями. Он дал их в руки татарке, закутал ее плащом и приказал сказать панне, что он скоро будет сам. Он велел татарке, отнести припасы, ожидать его прихода. Он теперь думал только, как бы безопаснее провести ее до места, где был скрыт подземный ход. Этот ход был под самым возом, наполненным военными снарядами. К счастию его, запорожцы, по обыкновенной своей безпечности, все спали мертвецки. Тихо шел он с нею рука об руку и, желая обойти спящих, толкнул ее нечаянно локтем: кобеняк слетел, ии зарево ярким блеском осветило ея белое платье. «Спаситель, она открыта! Все пропало». Он со страхом и мертвой, убитой душой повел глазами вокруг. Боже, какое счастие! даже зоркий сторож, стоявший на самом опасном посте, спал, склонившись на ружье. Татарка, закутавшись крепче в кобеняк, полезла под телегу; небольшой четвероугольник дерну приподнялся—и она ушла в землю.
Торопливо он воротился' к своему месту, желая осмотреть, все ли спят и все ли спокойно.
«Андрий!» сказал в это время, поднявши го-
252
лову, старый Бульба: «какая это к тебе татарка приходила?»
Если бы кто-нибудь в то время посмотрел на Андрия, то бы почел его за мертвеца, вставшого из могилы.
«Эй, смотри, сынъ! ей Богу, отделаю тебя батогом так, что до преставления света будет болеть спина! Бабы не доведут тебя до добра».
Сказавши это, Бульба, — или был утружден заботами, или занят каким-нибудь важным планом, вовсе не полагая, чтобы эта татарка была из города, а признав ее за какую-нибудь беглянку из села, с которой сын его свел интригу,—как бы то ни было, только он пово-ротился на другую сторону и заснул.
Андрий отдохнул. С трепещущим сердцем бросился он к обозам, обшарил, где только было съестное, нагрузил мешки и неизмеримые шаровары свои, и, во все продолжение этого, сердце его млело, дух занимался и, казалось, улетал при одной мысли о той радости, которая ждала его впереди. Еще раз осмотрелся он вокруг, не чувствуя ни сердца, ни земли, ни себя, ни мира, и пополз под телегу. Небольшое отверстие вдруг открылось перед ним и снова за ним захлопнулось.
Он вдруг очутился в совершенной темноте. Он чувствовал под ногами своими ступени, идущия вниз; кто-то схватил его за руку.