248
гулять в вечном пире войны. Он теперь уже казался чем-то атлетическим, колоссальным. Его движения приобрели крепкую уверенность, и ии все качества его, прежде незаметные, получили размер шире и казались качествами мощного льва. Андрий также погрузился весь в очаровательную музыку мечей и пуль, потому что нигде воля, забвение, смерть, наслаждение не соединяются в такой обольстительной, страшной прелести, как в битве.
Этот долгий роздых, который они имели под стенами города, им не нравился. Андрий сидел долго возле обоза своего, тогда как уже псе спали, кроме некоторых, стоявших на стороже. Ночь, июньская прекрасная ночь, с безчисленными звездами, обнимала опустошенную землю. Вся окрестность представляла величественное зрелище: вблизи и вдали были видны зарева горевших деревень. В одном месте пламя спокойно п величественно стлалось по небу; в другом месте оно, встретив что-то горючее, вдруг вырвавшись вихрем, свистело и летело вверх под самые звезды, и оторванные охлопья его гаснули под самыми дальними небесами. В одном месте обгорелый черный монастырь, как суровый картезианский монах, стоял грозно, выказывая при каждом отблеске мрачное свое величие. В другом месте горело новое здание, потопленное в садах. Деревья шипели и по-
249
привались дымом; иногда сквозьниих просвечивалась лава огня, игроздья груш, обвесивших ветви, принимали цвет червонного золота; даже видны были издали сливы, получившия фосфорический, лилово-огненный цвет; и среди этого иногда чернело висевшее на стене здания тело бедного жида или монаха, погибавшее вместе со строением в огне. Над ним вились вдали птицы, казавшияся кучею темных мелких крапинок, в виде едва заметных крестиков на огненном поле. Среди тишины одни только спутанные кони производили шум,и звонкое их ржание отдавалось с раскатами, несколько раз повторявшимися дребезжащим эхом.
Он глядел безмолвно на эту страшную и чудную картину и вдруг почувствовал как будто присутствие чего-то; ему казалось, как будто возле него кто-то стоял. Он оглянулся п в самом деле увидел стоявшую подле себя женщину. Смуглые черты лица ея и азиатская физиономия показались ему как-то знакомыми. Он стал глядеть пристальнее: так, это была татарка! та самая татарка, которая служила горничной при дочери ковенского воеводы. Он встрепенулся. Сердце сильным ударом стукнуло в его мощвую грудь, п все минувшее, чтб было в глубине ея, чтб было закрыто, заглушено, подавлено настоящим вольным бытом,—все это всплыло разом на поверхность, потоплении в