234
вши изо рта маленькую трубку п сплюнув в сторону.
«Как негде? Можно пойти в Турещину или нататарву».
«Не можно ни в Турещину, ни на татарву», отвечал кошевой, взявшп опять в рот трубку.
«Как не можно?»
«Так: мы обещали султану миръ».
«Да он ведь бусурман: и Бог,—и святое писание велит бить бусурмановъ».
«Не имеем права. Если б мы не клялись нашею верой, то, может быть, как-нибудь еще и можно было».
«Как же это, кошевой? Как же ты говоришь, что права не имеемъ? Вот у меня два сына, молодые люди: им нужно приучиться и узнать, чтб такое война, а ты говоришь, что запорожцам не нужно на войну идти».
«Чтб ж делать?» отвечал кошевой с таким же хладнокровием: «нужно подождать».
Но этим Бульба не был доволен. Он собрал кое-каких старшин и курфнных атаманов и задал им пирушку на всю ночь. Загулявшись до последняго разгула, они вместе отправились на площадь, где обыкновенно собиралась рада и стояли привязанные к столбу литавры, в которые обыкновенно били сбор на раду. Не нашедшп палок, хранившихся всегда у довби-ша, они схватили по полену и начали колотить в
них. На бой прежде всего прибежал довбиш, высокий человек, с одним только глазом, несмотря на то, страшно заспанным.
«Кто смеет бить в литавры?» закричал он.
«Молчи! возьми свои палки да и колоти, когда тебе велятъ!» отвечали подгулявшие старшины.
Довбиш вынул тотчас пз кармана палки, которые он взял с собой, очень хорошо зная окончание подобных происшествий. Литавры грянули—и скоро на площадь, как шмели, начали собираться черные кучи запорожцев.
За кошевым отправились несколько человек и привели его на площадь:
«Не бойся ничего!» сказали вышедшие к нему навстречу старшины. «Говори миру речь, когда хочешь, чтобы не было худого,—говори речь об том, чтобы идти запорожцам на войну против басурмановъ».
Кошевой, увидевши, что дело не на шутку, вышел на середину площади, раскланялся на все четыре стороны и произнес: «Панове запорожцы, добрые молодцы! позволит ли господарство ваше речь держать?»
«Говори, говори!» зашумели запорожцы.
«Вот в рассуждении того теперь идет речь, панове добродийство,—да вы, может быть, и сами лучше это знаете,—что многие запорожцы ^задолжались в шинки жидам и своим братьям