230
койнибудь дисциплины. Очень редкие имели примерные турниры. Они все время отдавали гульбе, признаку широкого размета душевной воли. Вся Сечь представляла необыкновенное явление. Это было какое-то безпрерывное пиршество, бал, начавшийся шумно и потерявший конец свой Некоторые занимались ремеслами, иные держали лавочки н торговали; но бблыпая часть гуляла с утра до вечера, если в кармане звучала возможность и доЗытое добро не перешло еще в руки торгашей и шинкарей. Это общее пиршество имело в себе что-то околдовывающее. Это не было какое-нибудь сборище бражников, назвавшихся с горя: это было, просто, какое-то бешеное разгулье веселости. Всякий приходивший сюда позабывал и бросал все, что дотоле его занимало. Он, можно сказать, плевал на свое прошедшее и с жаром фанатика предавался воле и товариществу таких же, как сам, не имевших ни родных, ни угла, ни семейства, кроме вольного неба и вечного пира души своей. Эго производило ту бешеную веселость, которая не могла бы родиться ни из какого другого источника. Рассказы, балагуры, которые можно было слышать среди собра вшейся толпы, лежавшей на земле, так были смешны п дышала таким глубоким юмором, что нуяшо было иметь только флегматическую наружность запорожца, чтобы не смеяться от всей души. Это не был какой-нпбудь пьяный ка-
231
бак, где бессмысленно, мрачно, искаженными чертами веселья забывается человек; это был тесный круг школьных товарищей. Вся разница была только в том, что, вместо сидения за указкой и пошлых толков учителя, они производили набег на пяти тысячах коней; вместо луга, на котором производилась игра в мячик, у них были не охраняемые, безпечные границы, в виду которых татарин выказывал быструю свой голову и неподвижно, сурово глядел турок, в зеленой чалме своей. Разница та, что вместо насильственной воли, соединявшей их в школе, они сами собой кинули отцов и матерей и бежали из родительских домов своих; что здесь были те, у которых уже моталась около шеи веревка и которые, вместо бледной смерти, увидели жизнь, и жизнь во всем разгуле; что здесь были те, которые, по блогородному обычаю, не могли удержать в кармане своем копейки; что здесь были те, которые дотоле червонец считали богатством, у которых, по милости арендаторов-жидов, карманы можно было выворотить без всякого опасения что-нибудь уронить. Здесь были все бурсакп, которые не вынесли академических лоз и которые не вынесли из школы ни одной буквы; но вместе с этими здесь были и те, которые знали, что такое Гораций, Цицерон и римская республика. Тут было множество образовавшихся опытных пар-