227
или тех низеньких домиков с навесами, на низеньких деревянных столбиках, какие были в предместье Небольшой вал и засека, не хранимые решительно никем, показывали страшную безпечность. Несколько дюжих запорожцев, лежавших с трубками в зубах на самой дороге, посмотрели на них довольно равнодушно и не сдвинулись с места. Тарас осторожно проехал с сыновьями между них, сказавши: «Здравствуйте, панове!»—«Здравствуйте и вы!» отвечали запорожцы. На пространстве пяти верст были разбросаны толпы народа. Оне все собирались в небольшия кучи. Так вот Сечь! Вот то гнездо, откуда вылетают все те гордые и крепкие, как львы! Вот откуда разливается воля и козачество на всю Украйпу!
Путники выехали на обширную площадь, где обыкновенно собиралась рада. На большой опрокинутой бочке сидел запорожец без рубашки; он держал в руках ее и медленно зашивал на ней дыры. Им опять перегородила дорогу целая толпа музыкантов, в середине которой отплясывал молодой запорожец, заломпвшп чортом свой шапку и вскинувши руками. Он кричал только: «Живее играйте, музыканты! Не жалей, Фома, горилки православным христианамъ!» И Фома, с подбитым глазом, мерил без счету каждому пристававшему по огромнейшей кружке Около молодого запорожца четыре старых выра-
228
баловали довольно мелко своими ногами, вскидывались, как вихорь, на сторону, почти на голову музыкантам, и вдруг, опустившись, неслись в присадку и били круто и крепко своими серебряными подковами тесно убитую землю. Земля глухо гудела на всю округу, и в воздухе только отдавалось: тра-та-та, тра-та-та. Толпа, чем далее, росла: к танцующим приставали другие, и вся почти площадь покрылась приседающими запорожцами. Это имело в себе что-то разительно-увлекательное. Нельзя было без движения всей души видеть, как вся толпа отдирала танец, самый вольный, самый бешеный, какой только видел когда-либо мир и который, по своим мощным изобретателям, носит название ко-зачка.
Тарас Бульба крякнул от нетерпения и досадуя, что конь, на котором сидел он, мешал ему пуститься самому. Иные были чрезвычайно смешны своею важностью, с какой они работали ногами. Черезчур дряхлые, прислонившись к столбу, к которому обыкновенно на Сечи привязывали преступников, топали и переминалп ногами. Крики и песни, какие только могли придти в голову человеку в разгульном веселье, раздавались на свободе.
Тарас скоро встретил множество знакомых лиц. Остап и Андрий слышали только приветствия: «А, это ты, Печерица? Здравствуй, Козо-