190
подымались из огненного пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы сама сырая земля и стоповая трава поникла бы от жалости долу. Но не внимали ничему жестокие козаки и, поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя. «Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!» приговаривал только Тарас. И такия поминки по Остаиие отправлял он в каждом селении, пока польское правительство не увидело, что поступки Тараса были побольше, чем обыкновенное разбойничество, и тому же самому Поточному поручено было с пятью полками поймать непременно Тараса.
Шесть дней уходили козаки проселочными дорогами от всех преследований; едва выносили кони необыкновенное бегство и спасали козаков. Но Потоцкий на сей раз был достоин возложенного поручения: неутомимо преследовал он их и настиг на берегу Днестра, где Бульба занял для роздыха оставленную развалившуюся крепость.
Над самой кручей у Днестра-реки виднелась она своим оборванным валом и своими развалившимися остатками стен. Щебнем п разбитым кирпичом усеяна была верхушка утеса, готовая всякую минуту сорваться и слететь вниз. Тут-то, с двух сторон, прилежащих к нолю, обступил его коронный гетман Потоцкий.
191
Четыре дня бились и бородиськозаки, отбиваясь кирпичами и каменьями. Но истощились запасы и силы; решился Тарас пробиться сквозь ряды. II пробились было уже козаки, и, может быть, еще раз послужили бы им верно быстрые кони, как вдруг, среди самого бега, остановился Тарас п вскрикнул: «Стой! выпала люлька с табаком; не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим лакамъ!» И нагнулся старый атаман, и стал отыскивать в траве свой люльку с табаком, неотлучную спутницу на морях и на суше, п в походах, и дома. А тем временем набежала вдруг ватага и схватила его под могучия плечи. Двинулся было он всеми членами, но уже не посыпались на землю, как бывало прежде, схватившие его гайдуки. «Эх, старость, старость!» сказал он, и заплакал дебелый старый козак. Но не старость была виной: сила одолела силу. Чуть не тридцать человек повисло у него по рукам и по ногам. «Попалась ворона!» кричали ляхи. «Теперь нужно только придумать, какую бы ему, собаке, лучшую честь воздать». И присудили, с гетманского разрешенья, сжечь его живого в виду всех. Тут же стояло голое дерево, вершину которого разбило громом. Притянули его железными цепями к древесному стволу, гвоздем прибили ему руки и, приподняв его повыше, чтобы отовсюду был виден козак, принялись тут же раскладывать под деревом ко-