Jt83_
самолюбием и ничтожной гордостью превратили сейм в сатиру на правление.—Остап выносил терзания и пытки, как исполин. Ни крика, ни стона не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы отдаленными зрителями, когда панянки отворота глаза свои,—ничто похожее на стон не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его. Тарас стоял в толие, потупив голову и, в то же время, гордо прпподняв очи, одобрительно только говорил: «Добре, сынку, добре!»
Но когда подвели его к последним смертным мукам, казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг себя: Боже! все неведомые, все чужия лица! Хоть бы кто-ни-будь из близких присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в белые груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силой и воскликнул в душевной немощи: «Батьке где ты? Слышишь ли ты все?..»
«Слышу!» раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион народа в одно время вздрогнул. Часть военных всадников бросилась заботливо рассматривать толпы народа. Янкель побледнел,
18J _
как смерть, и, когда всадники немного отдалились от него, он со страхом оборотился назад, чтобы взглянуть на Тараса; но Тараса уже возле него не было: его и след простыл.
XII.
Отыскался след Тарасов. Сто двадцать тысяч козацкого войска показалось на границах Украйны. Это уже не была какая-нибудь малая часть или отряд, выступивший на добычу или на угон за татарами. Нет, поднялась вся нация, ибо переполнилось терпение народа,—поднялась отомстить за посмеянье прав своих, за позорное унижение своих нравов, за оскорбление веры предков и святого обычая, за посрамление церквей, за безчинства чужеземных панов, за угнетенье, за унию, за позорное владычество жидовства на христианской земле, за все, чтб копило и сугу-било с давних времен суровую ненависть козаков. Молодой, но сильный духом, гетман Остраница предводил всею несметной козацкой силой. Возле был виден престарелый, опытный товарищ его и советник Гуня. Восемь полковников вели двенадцатитысячные полки. Два генеральные есаула и генеральный бунчужный ехали вслед за гетманом. Генеральный хорунжий пред-водпл главное знамя; много других хоругвей и знамен развевалось вдали; бунчуковые това-