129
«А что, панове братове, довольны одна сторона другою?»
«Все довольны, батько!» отвечали козаки.
■-Ну, так поцелуйтесь же и дайте друг другу прощанье, ибо, Бог знает, приведется ли в жизни еще увидеться. Слушайте своего атамана, а исполняйте то, что сами знаете: сами знаете, что велит козацкая честь».
П все козаки, сколько пх ни было, перецело-валпсь между собой. Начали первые атаманы, п, иоведши рукой седые усы свои, поцеловались навкрест н потом, взяв за руки и крепко держа руки, хотел один другого спросить: «Что, папе брате, увидимся или не увидимся?» да и не спросили, замолчали, — и заждались обе седые головы. А козаки все до одного прощались, зная, что много будет работы тем и другим; но не иовершилп,однакож, тотчас разлучиться, а иовершили дождаться темной ночной поры, чтобы не дать неприятелю увидеть убыль в ко-зацком войске. Потом все отправились по ку-реням обедать.
После обеда все, которым предстояла дорога, легли отдыхать и спали крепко и долгим сном, как будто чуя, что, может, последний сон доведется им вкусить на такой свободе. Спали до самого захода солнечного; а как зашло солнце и немного стемнело, стали мазать телеги. Снарядись, пустили вперед возы, а сами, иогаанкова-
130
вшись еще раз с товарищами, тихо пошли вслед за возами; конница чинно, без покрика и посвиста на лошадей, слегка затопотала вслед за пешими, и скоро стало их не видно в темноте. Глухо отдавался только конский топот да скрип иного колеса, которое еще не расходилось, или не было хорошо подмазано за ночной темнотой.
Долго еще остававшиеся товарищи махали им издали руками, хотя не было ничего видно. А когда сошли и воротились по своим местам, когда увидели при высветивших ясно звездах, что половины телег уже не было на месте, что многих, многих негь, невесело стало у всякого на сердце, и все задумались против воли, потупив в землю гулливые свои головы.
Тарас видел, как смутны стали козацкие ряды и как уныние, неприличное храбрым, стало тихо обнимать козацкия головы; но молчал: он хотел дать время всему, чтобы свыклись они и с уныньем, наведенным прощаньем с товарищами. А между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гнкнувши по-козацки, чтобы вновь и с бблыиею силой, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на чтб способна одна только славянская порода, широкая, могучая порода, перед другими, что море перед мелководными реками: коли время бурно, все превращается оно в рев и гром,