102
дирать неприятеля! У ляхов пустоголовая натура: брани не вытерпит, и, может-быть, сегодня же все они выйдут из ворот. Куренные атаманы, всякий перегляди курень свой: у кого недочет, пополни его остатками Переяславского. Перегляди все снова! Дать на опохмел всем по чарке и по хлебу на козака. Только, верно, всякий еще вчерашним сыт, ибо, некуды деть правды, пона-чадились все так, что дивлюсь, как ночью никто не лопнул. Да вот еще один наказ: если кто-нибудь,шпнкарь-жид, продаст козаку хоть один кухоль сивухи, то я прибью ему на самый лоб свиное ухо, собаке, и повешу ногами вверхъ! За работу же, братцы, за работу!»
Так распоряжался кошевой, и все поклонились ему в пояс и, не надевая шапок, отправились к своим возам и таборам и, когда уже совсем далеко отошли, тогда только надели шапки. Все начали снаряжаться: пробовали сабли и палаши, насыпали порох из мешков в пороховницы, откатывали и становили возы и выбирали коней.
Уходя к своему полку, Тарас думал и не мог придумать, куда бы девался Андрий: «Половили ли его вместе с другими и связали сонного? Только нет, не таков Андрий, чтобы отдался живым в пленъ». Между убитыми казаками тоже не было его видно. Задумался крепко Тарас и шел перед полком, не слыша, что его давно называл кто-то по имени. «Кому нужно меня?» ска-
103
зал он, наконец очнувшись. Перед ним стоял жид Янкель.
«Пан полковник, пан полковникъ!» говорил жид поспешным и прерывистым голосом, как будто бы хотел объявить дело не совсем пустое: «Я был в городе, пан полковникъ!»
Тарас посмотрел на жида и подивился тому, что он уже успел побывать в городе. «Какой же враг тебя занес туда?»
«Я тотчас расскажу», сказал Янкель. «Как только услышал я на заре шум, и козаки стали стрелять, я ухватил кафтан и, не надевая его, побежал туда бегом, дорогой уже надел его в рукава, потому что хотел поскорей узнать, отчего шум, отчего козаки на самой заре стали стрелять. Я взял и прибежал к самым городским воротам в то время, когда последнее войско входило в город. Гляжу—впереди отряда пан хорунжий Галяндович. Он человек мне знакомый: еще с третьяго года задолжал сто червонных. Я за ним, будто бы за тем, чтобы выправить от него долг, и вошел вместе с ним в городъ».
«Как же ты вошел в город, да еще и долг хотел выправить?» сказал Бульба: «и не велел он тебя тут же повесить, как собаку?»
«А,ей Богу, хотел повесить», отвечал жид: «уже было его слуги совсем схватили меня и закинули веревку на шею; но я взмолился пану,