98
ея текли ручьями к нему на лицо, и все спустившиеся с головы, пахучие ея волосы опутали его всего своим темным и блестящим шелком.
В это время вбежала к ним с радостным криком татарка. «Спасены, спасены!» кричала она, не помня себя: «наши вошли в город, привезли хлеба, пшена, муки и связанных запорожцевъ!» Но не слышал никто из них, какие «наши» вошли в город, чтб привезли с собой и каких связали запорожцев. Полный чувств, вкушаемых не на земле, Андрий поцеловал в блоговонные уста, прильнувшия к щеке его, и не безответны были блоговонные уста. Они отозвались тем же, и в этом обоюдно слиянном поцелуе ощутилось то, чтб один только раз в жизни дается чувствовать человеку.
И погиб козакъ! Пропал для всего козацкого рыцарства! Не видать ему больше ни Запорожья, ни отцовских хуторов своих, ни церкви Божьей. Украйне не видать тоже храбрейшого из своих детей, взявшихся защищать ее. Вырвет старый Тарас седой клок волос из своей чуприны и проклянет и день, и час, в который породил на позор себе такого сына.
99
ѴП.
Шум и движение происходили в запорожском таборе. Сначала никто не мог дать верного отчета, как случилось, что войска прошли в город. Потом уже оказалось, что весь Переяслав-скийкурень, расположившийся перед боковымиго-родскими воротами, был пьян мертвецки;стало-быть,дивиться нечего, что половина была перебита, а другая перевязана еще прежде, чем все могли узнать, в чем дело. Покамест ближние курени, разбуженные шумом, успели схватиться за оружие, войско уже уходило в ворота, и последние ряды отстреливались от устремившихся на них в безпорядке сонных и полуииротрезвпвшихся запорожцев.
Кошевойдал приказ собраться всем, и, когда все стали в круг и, снявши шапки, затихли, он сказал: «Так вот что, панове братове,случилось в эту ночь; вот до чего довел хмель! Вот какое поруганье оказал нам неприятель! У вас, видно, уже такое заведение: коли позволишь удвоить порцию, так вы готовы так натянуться, что враг Христова воинства не только снимет с вас шаровары, но в самое лицо вам начихает, так вы того не услышите».
Козаки все стояли, понурив головы, зная вину; один незамайковский купейной атаман Куку-