97
«А что мне отец, товарищи, отчизна?» сказал Андрий, встряхнул быстро головой и выпрямив весь прямой, как надречпая осокорь, стан свой. «Так если ж так, так вот что: нет у меня никого! Никого, никого!» повторил он тем же голосом и с тем движением руки, с каким уиругий, несокрушимый козак выражает решимость на дело неслыханное и невозможное для другого. «Кто сказал, что моя отчизна Украйна? Кто дал мне ее в отчизны? Отчизна есть то, чего ищет душа наша, что милее для нея всего. Отчизна моя — ты! Бот. моя отчизна! И понесу я отчизну эту в сердце моем, понесу ее, пока станет моего веку, п посмотрю: пусть кто-нибудь из козаков вырвет ее оттуда! И все, что ни есть, продам, отдам, погублю за такую отчизну!»
На маг остолбенев, как прекрасная статуя, смотрела она ему в очи и вдруг зарыдала, и с чудной женской стремительностью, на какую бывает только способна одна безрасчетно великодушная женщина, созданная на прекрасное сердечное движение, кинулась она к нему на шею, обхватив его спегоподобными, чудными руками, и зарыдала. В это время раздались на улице неясные крики, сопровождаемые трубным и ли-таврным звуком; но он не слышал их: он слышал только, как чудные уста обдавали его блоговонной теплотой своего дыханья, как слезы
98
ея текли ручьями к нему на лицо, и все спустившиеся с головы, пахучие ея волосы опутали его всего своим темным и блестящим шелком.
В это время вбежала к ним с радостным криком татарка. «Спасены, спасены!» кричала она, не помня себя: «наши вошли в город, привезли хлеба, пшена, муки и связанных запорожцевъ!» Но не слышал никто из них, какие «наши» вошли в город, чтб привезли с собой и каких связали запорожцев. Полный чувств, вкушаемых не на земле, Андрий поцеловал в блоговонные уста, прильнувшия к щеке его, и не безответны были блоговонные уста. Они отозвались тем же, и в этом обоюдно слиянном поцелуе ощутилось то, чтб один только раз в жизни дается чувствовать человеку.
И погиб козакъ! Пропал для всего козацкого рыцарства! Не видать ему больше ни Запорожья, ни отцовских хуторов своих, ни церкви Божьей. Украйне не видать тоже храбрейшого из своих детей, взявшихся защищать ее. Вырвет старый Тарас седой клок волос из своей чуприны и проклянет и день, и час, в который породил на позор себе такого сына.