55
одних ляхов, да и, нечего греха таить, были тоже собаки и между нашими—уж приняли их веру».
«А гетман ваш, а полковники чтб делали?^
«Наделали полковники таких дел, что не приведи Бог никому».
«Какъ?»
«А так, что уж теперь гетман, зажаренный в медном быке, лежит в Варшаве, а полковничьи руки и головы развозят по ярмаркам на показ всему народу. Вот чтб наделали полковники!»
Всколебалась вся толпа. Сначала пронеслось по всему берегу молчание, подобное тому, как бывает перед свирепой бурею, а потом вдруг поднялись речи и весь зоговорил берег: «Какъ? чтобы жиды держали на аренде христианския церкви! чтобы ксендзы запрягали в оглобли православных христианъ! Какъ! чтобы попустить такия мученья на русской земле от проклятых недо-верковъ! чтобы вот так поступали с полковниками и гетманомъ! Да не будет же сего, не будетъ!» Такия слова перелетали по всем концам. Зашумели запорожцы и почуяли свои силы. Тут уже не было волнений легкомысленного народа: волновались все характеры тяжелые и крепкие, которые не скоро накалялись, но, накалившись, упорно и долго хранили в себе внутренний жар. «Перевешать всю яшдову!» раздалось из толпы:
56
«пусть же не шьют из поповских риз юбок своим жидовкамъ! Пусть же не ставят значков на святых иасхахъ! Перетопить их всех, поганцев, в Днепре!» Слова эти, произнесенные кем-то из толпы, пролетели молнией по всем головам, п толпа ринулась на предместье с желанием иеререзать всех жидов.
Бедные сыны Израиля, растерявшп все присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горилочных бочках, в печках и даже запалзывали под юбки своих жидовок; но козакп везде их находили.
«Ясновельможные паны!» кричал один высокий -и длинный, как палка, жид, высунувши из кучи своих товарищей, жалкую свой рожу, исковерканную страхом: «Ясновельможные паны! слово только дайте нам сказать, одно слово! Мы такое объявим вам, чего еще никогда не слышали,—такое важное, что не можно сказать, какое важное!»
«Ну, пусть скажутъ», сказал Бульба, который всегда любил выслушать обвиняемого.
«Ясные паны!» произнес жид: «Таких панов еще никогда не видывано, ей Богу, никогда! Таких добрых, хороших и храбрых не было еще на свете!» Голос его замирал и дрожал от страха. «Как можно, чтобы мы думали про запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуют на Украйне!