56
«пусть же не шьют из поповских риз юбок своим жидовкамъ! Пусть же не ставят значков на святых иасхахъ! Перетопить их всех, поганцев, в Днепре!» Слова эти, произнесенные кем-то из толпы, пролетели молнией по всем головам, п толпа ринулась на предместье с желанием иеререзать всех жидов.
Бедные сыны Израиля, растерявшп все присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горилочных бочках, в печках и даже запалзывали под юбки своих жидовок; но козакп везде их находили.
«Ясновельможные паны!» кричал один высокий -и длинный, как палка, жид, высунувши из кучи своих товарищей, жалкую свой рожу, исковерканную страхом: «Ясновельможные паны! слово только дайте нам сказать, одно слово! Мы такое объявим вам, чего еще никогда не слышали,—такое важное, что не можно сказать, какое важное!»
«Ну, пусть скажутъ», сказал Бульба, который всегда любил выслушать обвиняемого.
«Ясные паны!» произнес жид: «Таких панов еще никогда не видывано, ей Богу, никогда! Таких добрых, хороших и храбрых не было еще на свете!» Голос его замирал и дрожал от страха. «Как можно, чтобы мы думали про запорожцев что-нибудь нехорошее! Те совсем не наши, те, что арендаторствуют на Украйне!
57
Ей Богу, не наши! То совсем не жиды: то чорт знает чтб; то такое, что только поплевать на него, да и бросить! Вот и они скажут то же. Ite правда ли, Шлема, или ты, Шмуль?»
«Ей Богу, правда!» отвечали из толпы Шлема и Шмуль в изодранных ермолках, оба бледные, как глина.
«Мы никогда еще», продолжал длинный жид, «не снюхивалпсь с ^приятелями, а католиков мы п знать не хотим: пусть им чорт приснится t Мы с запорожцами, как братья родные...»
«Какъ? чтобы запорожцы были с вами братья?» произнес один из толпы. «Не дождетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове, всех потопить поганцевъ!»
Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовския ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе.
Бедный оратор, накликавший сам на свой шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в одном пегом узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил: «Великий господин, ясновельможный панъ! я знал и брата вашего, покойного Дороша! Выл воин на украшенье всему рыцар-