47
Сечи, ибо никто из запорожцев не умирал своею смертью) и, взявши каждый в руки земли, которая на ту пору от бывшого дождя растворилась в грязь, положили ее ему ноголову. Мокрая земля стекла с его головы, потекла по усам и по. щекам, и все лицо замарала ему грязью. Но Кирдяга стоял, не двигаясь с места, и блогодарил козаков за оказанную честь.
Таким образом кончплось шумное избрание, которому, неизвестно, были ли так рады другие, как рад был Бульба: этим он отомстил прежнему кошевому; к тому же и Кирдяга был старый его товарищ и бывал с ним в одних и тех же сухопутных и морских походах, деля суровости и труды боевой жизни. Толпа разбрелась тут же праздновать избранье, и поднялась гульня, какой еще не видывали дотоле Остап и Андрий. Винные шинки были разбиты; мед, горилка и пиво забирались просто, без денег; шинкари были уже рады и тому, что сами остались целы. Вся ночь прошла в криках и песнях, славивших подвиги, и взошедший месяц долго еще видел толпы музыкантов, проходивших по улицам, с бандурами, торбанами, круглыми балалайками, и церковных песенников, которых держали на Сечи для пенья в церкви и для воохваления запорожских дел. Наконец хмель и утомленье стали одолевать крепкия головы. И видно было, как то там, то в другом месте
48
падал на землю козак; как товарищ, обишвишг товарища, расчувствовавшись и даже заплакавшие валился вместе с ним. Там гурьбой улеглась целая куча; там выбирал иной, как бы получше ему улечься, и лег прямо на деревянную колоду. Последний, который был покрепче, еще выводил какия-то бессвязные речи; наконец, и того подкосила хмельная сила, повалился и тот,—и заснула вся Сечь.
IV.
А на другой день Тарас Бульба уже совещался с новым кошевым, как поднять запорожцев на какое-нпбудь дело. Кошевой был умный и хитрый козак, знал вдоль и поперек запорожцев, и сначала сказал: «Не можно клятвы преступить, никак не можно»; а потом, иомолчавши, прибавил: «Ничего, можно; клятвы мы не преступим, а так кое-что придумаем. Пусть только соберется народ, да не то, чтобы но моему приказу, а просто своею охотой, — вы уж знаете, как это сделать,—а мы со старшинами тотчас и прибежим на площадь, будто бы ничего не знаемъ».
Не прошло часу после их разговора, как уже грянули в литавры. Нашлись вдруг и хмельные, и неразумные козаки. Миллион козацких шапок высыпал на площадь. Поднялся говор: «Чтб? зачемъ? из какого дела пробили сборъ?» Никто не