31
всей поверхности земли. Это было то место Днепра, где он, дотоле спертый порогами, брал наконец свое и шумел, как море, разлившись но воле; где брошенные в средину его острова вытесняли его еще далее из берегов и волны его стлались широко но земле, не встречая ни утесов, ни возвышений. Казаки сошли с коней своих, взошли на паром и, через три часа плавания, были уже у берегов острова Хортицы, где была тогда Сечь, так часто неременявшая свое жилище.
Куча народу бранилась на берегу с перевозчиками. Козаки оправили коней. Тарас приосанился, стянул на себе покрепче пояс и гордо провел рукой но усам. Молодые сыны его тоже осмотрели себя с ног до головы, с каким-то страхом н неопределенным удовольствием, п все вместе въехали в предместье, находившееся за полверсты от Сечи. При въезде, их оглушили пятьдесят кузнецких молотов, ударявших в двадцати пяти кузницах, покрытых дерном и вырытых в земле. Сильные кожевника сидели под навесом крылец на улице и мяли своими дюжими руками бычачьи кожп; кра-мари под яткамн сидели с кучами кремней, огнивами и порохом; армянин развесил дорогие платка; татарин ворочал на рожнах бараньи катки с тестом; жид, выставив вперед свой голову, цедил из бочки горилку. Но
32
первый, кто попался ил навстречу, это был запорожец, спавший на самой середине дороги, раскинув руки и ноги. Тарас Бульба не мог не остановиться и не полюбоваться на него. «Эх, мак важно развернулся! Фу ты, какая пышная фигура!» говорил он, остановивши коня. В самом деле, это была картина довольно смелая: запорожец, как лев, растянулся на дороге; закинутый гордо чуб его захватывал на пол-аршпна земли; шаровары алого дорогого сукна были запачканы дегтем для показания полного к ним презрения. Полюбовавшись, Бульба пробирался далее но тесной улице, которая была загромождена мастеровыми, тут же отправлявшими ремесло свое, и людьми всех наций, наполнявшими это предместье Сечи, которое было похоже на ярмарку и которое одевало и кормило Сечь, умевшую только гулять да налить из ружей.
Наконец они миновали предместье и увидели несколько разбросанных куреней, покрытых дерном или, по-татарскп, войлоком. Иные уставлены были пушками. Нигде не видно было забора или тех низеньких домиков с навесами на низеньких деревянных столбиках, какие были в предместье Небольшой вал и засека, не хранимые решительно никем, показывали страшную безпечность. Несколько дюжих запорожцев, лежавших с трубками в зубах на самой дороге, посмотрели на них довольно рав-