24
[ио лошадям, оне рванули,—и Андрий, к счастию успевший отхватить руку, шлепнулся на землю прямо лицом в грязь. Самый звонкий и гармонический смех раздался над ним. Он поднял глаза и увидел стоявшую у окна красавицу, какой еще не видывал от роду: черноглазую и белую, как снег, озаренный утренним румянцем солнца. Она смеялась от всей души, и смех придавал сверкающую силу ея ослеинтельной красоте. Он отороиел. Он глядел на нее, совсем потерявшись, рассеянно обтирая с лица своего грязь, которой еще более замазывался. Кто бы была эта красавица? Он хотел было узнать от дворни, которая толпой, в богатом убранстве, стояла за воротами, окружившии игравшого молодого бандуриста. Но дворня подняла смех, увпдевши его запачканную рожу, и не удостоила его ответом. Наконец он узнал, что это была дочь приехавшого на время коверного воеводы. В следующую же ночь, с свойственной одним бурсакам дерзостью, он пролез чрез частокол в сад, влез на дерево, которое раскидывалось ветвями на самую крышу дома; с дерева перелез он на крышу и через трубу камина пробрался прямо в спальню красавицы, которая в это время сидела перед свечой и вынимала из ушей своих дорогия серьги. Прекрасная полячка так испугалась, увидевшп вдруг перед собой незнакомого человека, что не могла
&5
ироизнестп ниг одного слова, но когда приметила, что бурсак стоял, потупив глаза и не смея от робости пошевелить рукой, когда узнала в нем того же самого, который хлопнулся перед ея глазами на улице, смех вновь овладел ею. Притом в чертах Андрия ничего не было страшного: он был очень хорош собой. Она от души смеялась п долго забавлялась над ним. Красавица была ветрена, как полячка; но глаза ея, глаза чудесные, поразительно-ясные, бросали взгляд долгий, как постоянство. Бурсак не мог пошевелить рукой и был связан, как в мешке, когда дочь воеводы смело подошла к нему, надела ему на голову свой блистательную диадему, повесила на губы ему серьги и накинула на него кисейную прозрачную шемизетку с фестонами, вышитыми золотом. Она убирала его и делала с ним тысячу разных глупостей, с развязностью дитяти, которой отличаются ветреные полячки п которая повергла бедного бурсака в большее еще смущение. Он представлял смешную фигуру, раскрывшп рот и глядя неподвижно в ея ослепительные очп. Раздавшийся в это время у дверей стук испугал ее. Она велела ему спрятаться под кровать, и как только безпокойство прошло, кликнула свой горничную, пленную татарку, п дала ей приказание осторожно вывесть его в сад и оттуда отправить через забор. Но па этот раз бурсак наш не так счаст-