19
вся жизнь его была молодость. Он думал о том, кого он встретит в Сечи из своих прежних сотоварищей. Он вычислял, какие уже перемерли, какие живут еще. Слеза тихо круглилась на его зенице, и поседевшая голова его уныло понурилась.
Сыновья его были заняты другими мыслями. Но нужно сказать поболее о сыновьях его. Они были отданы но двенадцатому году в киевскую академию, потому что все почетные сановники тогдашняго времени считали необходимостью дать воспитание своим детям, хотя это делалось с тем, чтобы иосле совершенно позабыть его. Они тогда были, как все, поступавшие в бурсу, дики, воспитаны па свободе, и там уже обыкновенно они несколько шлифовались и получали что-то общее, делавшее их похожими друг на друга. Старший, Остап, начал с того свое поприще, что в первый еще год бежал. Его возвратили, высекли страшно и засадили за книгу. Четыре раза закапывал он свой букварь в землю, и четыре раза, отодравши его безчеловечно, покупали ему новый. Но, без сомнения, он повторил бы и в пятый, если бы отец не дал ему торжественного обещания продержать его в монастырских служках целые двадцать лет и не поклялся наперед, что он не увидит Запорожья вовеки, если не выучится в академии всем наукам. Любопытно, что это говорил тот же самый Тарас Бульба,
20
который бранил всю ученость п советовал, как мы уже видели, детям вовсе не заниматься ею. С этого времени Остан начал с необыкновенным старанием сидеть за скучной книгой п скоро стал на ряду с лучшими. Тогдашний род учения страшно расходился с образом жизни: эти схоластическия, грамматическия, реторическия п логическия тонкости решительно не прикасались ко времени, никогда не применялись и не повторялись в жизни. Учившиеся им ни к чему не могли привязать своих познаний, хотя бы даже менее схоластических. Самые тогдашние ученые более других были невежды, потому что вовсе были удалены от опыта. Притом же это ужасное республиканское устройство бурсы, это ужасное множество молодых, дюжих, здоровых людей, все это должно было им внушить деятельность совершенно вне их учебного занятия. Иногда плохое содержание, иногда частые наказания голодом, иногда многия потребности, возбуждающияся в свежем, здоровом, крепком юпоше, все это, соединившись, рождало в них ту предприимчивость, которая после развивалась на Запорожье. Голодная бурса рыскала по улицам Киева и заставляла всех быть осторожными. Торговки, сидевшия набазаре, всегда закрывали руками своими пироги, бублики, семечки из тыкв, как орлицы детей своих, если только видели проходившого бурсака. Консул, долженствовавший, но обязанности своей,