11
чоботы, да подбираться к шинкам и губить силу рыцарскую! пора доставать козацкой славы!» И слова эти были—как искры, падающия на сухое дерево. Пахарь ломал свой плуг, бровары и пивовары кидали свои кадки и разбивали бочки, ремесленник и торгаш посылал к чорту и ремесло, п лавку, бил горшки в доме, — и все, что ни было, садилось на коня. Словом, русский характер получил здесь могучий, широкий размах, крепкую наружность.
Тарас был один из числа коренных, старых полковников: весь был он создан для бранной тревоги и отличался грубой прямотой своего нрава. Тогда влияние Польши начинало уже оказываться на русском дворянстве. Многие перенимали уже польские обычаи, заводили роскошь, великолепные прислуги, соколов, ловчих, обеды, дворы. Тарасу было это не по сердцу. Он любил простую жизнь козаков и перессорился с теми из своих товарищей, которые были паладины к варшавской стороне, называя их хо-лопьями польских панов. Вечпо неугомонный, он считал себя законным защитником православия. Самоуправно входил в села, где только жаловались на притеснения арендаторов и на прибавку новых пошлин с дыма. Сам с своими козаками производил над ними расправу и положил себе правилом, что в трех случаях всегда следует взяться за саблю, именно: когда
комиссары не уважали в чем старшин и стояли перед нпмп в шапках; когда глумились над православием и не чтплп обычая предков, п, наконец, когда враги были бусурманы и турки, против которых он считал во всяком случае позволительным подпять оружие во славу христианства.
Теперь он тешил себя заранее мыслью, как он явится с двумя сыновьями своими в Сечь и скажет: «Вот посмотрите, каких я молодцов привел к вамъ!» как представит их всем старым, закаленным в битвах, товарищам; как поглядит на первые подвиги их в ратной науке и бражничестве, которое почиталось тоже одним из главных достоинств рыцаря. Он сначала хотел было отправить их одних; но при виде их свежести, рослости, могучей телесной красоты, вспыхнул воинский дух его, ии он на другой же день решился ехать с ними сам, хотя необходимостью этого была одна упрямая воля. Он уже хлопотал и отдавал приказы, выбирал коней и сбрую для .молодых сыновей, наведывался и в конюшни, и в амбары, отобрал слуг, которые должны были завтра с ними ехать. Есаулу Товкачу передал свой власть вместе с крепким наказом явиться сейчас со всем полком, если только он подаст из Сечи какую-ишбудь весть. Хотя он был и навеселе, и в голове его еще бродил хмель,