ИО
око; его бы никто не увидал; но в случае войны и общого движенья, в восемь дней, не больше, всякий являлся на коне, во всем своем вооружении, получа один только червонец платы от короля, и в две недели набиралось такое войско, какого бы не в силах были набрать никакие рекрутские наборы. Кончился поход,—воин уходил в луга и пашни, на днепровские перевози, ловил рыбу,торговал, варилъипво.и был вольный козак. Современные иноземцы справедливо дивились тогда необыкновенным способностям его. Не было ремесла, которого бы не знал козак: накурить вина, снарядить телегу, намолоть пороху, справить кузнецкую, слесарную работу и, в прибавку к тому, гулять напропалую, пить и бражничать, как только может одинърусский,— все это было ему по плечу. Кроме реестровых ко-заков, считавших обязанностью являться во время войны, можно было во всякое время, в случае большой потребности, набрать целые толпы охочекомониых: стоило только есаулам пройти по рынкам и площадям всех сел и местечек и прокричать во весь голос, ставши на телегу: «Эй, вы, иивнпки, броварники! полно вам пиво варить, да валяться но запечьям, да кормить своим жирным телом мухъ! Ступайте славы рыцарской и чести добиваться! Вы, плугари, греч-косеи, овцеводы, баболюбы! полно вам за плугом ходить, да пачкать в земле свои желтые
11
чоботы, да подбираться к шинкам и губить силу рыцарскую! пора доставать козацкой славы!» И слова эти были—как искры, падающия на сухое дерево. Пахарь ломал свой плуг, бровары и пивовары кидали свои кадки и разбивали бочки, ремесленник и торгаш посылал к чорту и ремесло, п лавку, бил горшки в доме, — и все, что ни было, садилось на коня. Словом, русский характер получил здесь могучий, широкий размах, крепкую наружность.
Тарас был один из числа коренных, старых полковников: весь был он создан для бранной тревоги и отличался грубой прямотой своего нрава. Тогда влияние Польши начинало уже оказываться на русском дворянстве. Многие перенимали уже польские обычаи, заводили роскошь, великолепные прислуги, соколов, ловчих, обеды, дворы. Тарасу было это не по сердцу. Он любил простую жизнь козаков и перессорился с теми из своих товарищей, которые были паладины к варшавской стороне, называя их хо-лопьями польских панов. Вечпо неугомонный, он считал себя законным защитником православия. Самоуправно входил в села, где только жаловались на притеснения арендаторов и на прибавку новых пошлин с дыма. Сам с своими козаками производил над ними расправу и положил себе правилом, что в трех случаях всегда следует взяться за саблю, именно: когда