о
что не в обычае было позволять школярам ездить верхом. У них были только длинные чубы, за которые мог выдрать их всякий козак, носивший оружие. Бульба только при выпуске их послал ил из табуна своего пару молодых жеребцов.
Бульба, по случаю приезда сыновей, велел созвать всех сотников и весь полковой чин, кто только был налицо; и когда пришли двое из них и есаул Дмитро Товкач, старый его това-рищ, он им тот же час представил сыновей, говоря: «Вот смотрите, какие молодцы! На Сечь их скоро пошлю». Гости поздравили и Вуль-бу, и обоих юношей, и сказали им, что доброе дело делают и что нет лучшей науки для молодого человека, как Запорожская Сечь.
«Ну ж, паны браты, садись всякий, где кому лучше, за стол. Ну, сынки! прежде всего выпьем горилки!» так говорил Бульба. «Боже блогослови! Будьте здоровы, сынки: и ты, Остап, и ты, Андрий! Дай же, Боже, чтоб вы на войне всегда были удачливы! чтоб бусурманов били, и турков бы били, и татар били бы; когда и лихи начнут чтб против веры нашей чинить, то и ляхов бы били. Ну, подставляй свой чарку... что, хороша горилка? А как по-латынп горилка? То-то, сынку, дурни были латинцы: они и не знали, есть ли на свете горилка. Как, бишь, того звали, что
латинские вирши писалъ? Л грамоте разумею не сильно, а потому: и не знаю: Гораций, что ли?»
«Вишь, какой батькой подумал про себя старший сын, Остап: «все старая собака знает, а еще прикидывается».
«Я думаю, архимандрит не давал вам и понюхать горилки», продолжал Тарас. «А признайтесь, сынки, крепко стегали вас березовым и свежим веником по спине и по всему, что ни есть у козака? А может, так как вы сделались уже слишком разумные, так, может, и илетю-ганамп пороли? Чай, не только по субботам, а доставалось и в среду, и в четвергъ?»
«Нечего, батько, вспоминать; что было, то прошло!»
«Пустьтеперь попробуетъ!»сказал Андрий:«пускай теперь кто-нибудь только зацепит; вот пусть только подвернется теперь какая-ипбудь татарва, будет знать она, что за вещь козацкая сабля!»
«Добре, сынку! ей Богу, добре! Да когда на то пошло, то и я с вами еду! ей Богу, еду. Какого дьявола мне здесь ждать? Ч тоб я стал гречко-сеем, домоводом, глядетьзаовцами да за свиньями да бабиться с женой? Да пропади оне: я ко-зак,не хочу! Так что же, что нетъвойны? Я так поеду с вами да Запорожье—погулять; ей Богу, поеду!» И старый Бульба мало-по-малу горячился, горячился, наконец рассердился совсем, встал