ежегодным душевым потреблением алкоголя», так как широко распространенное и неумеренное употребление алкоголя, если последний действительно представляет опасный яд, не может не отразиться на жизненности населения и, как бы ни были сложны причины, обусловливающия смертность и рождаемость, должно поднимать смертность и уменьшать рождаемость. Для того, однако, чтобы читатель не получил преувеличенного понятия о пригодности для данной цели нашей статистики смертности и прироста населения, д-р Толстой тут же обращает наше внимание на то, что о точности демографических величин вообще не может быть речи там, где подлинная цифра населения неизвестна и где территориальная статистическая единица представляет собой вполне неопределенную величину. Логический вывод отсюда тот, что и этим материалом нельзя пользоваться для решения, статистическим путем, чрезвычайно сложного вопроса о вреде, наносимом пьянством народному здоровью. Тем не менее д-р Толстой составляет таблицу, в которой губернии Европейской России представлены в порядке убывающого средняго душевого количества спиртных напитков, а вместе Ѵ тем приводится средний процент общей смертности и естественного прироста населения. При этом оказывается, что средняя смертность и средний прирост по губерниям «ничем не связаны с цифрами душевого потребления алкоголя, что губернии много пьющия имеют иногда низкую смертность и высокий прирост, а губернии мало пьющия—высокую смертность и малый приростъ»; в общем выходит, «что много пьющие как будто-бы более процветают в демографическом отношении, чем мало пьющие». Во всяком случае д-р Толстой считает себя вправе констатировать факт, «что продолжительное потребление довольно больших количеств алкоголя ни на смертности, ни па приросте неселения ничем не отражается».
Нам кажется, что д-р Толстой не имел права из приводимых им данных сделать этого вывода, во-первых, вследствие недостаточной достоверности послужившого ему для сопоставления и сравнения основного материала, и, во вторых, потому, что он употреблял слишком грубый статистический прием, от которого уже а priori нельзя было ожидать никаких годных для правильного вывода результатов.
Не касаясь вопроса о большей или меньшей достоверности его данных о среднем душевом потреблении алкоголя в различных губерниях (хотя, нам кажется, д-р Толстой придает слишком мало значения тому факту, что его материал относится только до потребления хлебного спирта, совершенно оставляя в стороне потребление виноградного вина, пива и т. д.), мы указываем лишь на то, что при отсутствии хотя бы приблизительно точных сведений о численности народонаселения коэффициенты общей смертности и естественного прироста обладают весьма небольшой достоверностью и могут, по отдельным губерниям, весьма значительно уклоняться от действительности. При этом ошибка, происходящая в определении этих коэффициентов вследствие неимения точных данных о численности народонаселения, может быть на столько велика, что в состоянии стушевывать влияние на смертность даже таких факторов (социальных, бытовых, природных), в большом значении которых никто не сомневается. Д-р Толстой, я думаю, охотно с нами согласится, что возможную ошибку при определении коэффициента общей смертности по губерниям смело можно принять в Ю°/0, т. е. что там, где в настоящее время коэффициент этот определяется примерно в 35 на ИООО, он, при имении более достоверных основных данных, мог бы оказаться равным 33,5 или Збз, на 1000. Едва ли было бы справедливо ожидать, что при существующих условиях мы могли бы ближе подойти к действительности. Между тем такая ошибка при вычислении коэффициентов может стушевать влияние на смертность весьма существенного фактора, ибо явление, которое в состоянии увеличивать смертности на целых ИО процентов, нельзя не признать существенно важным в жизни населения; и еслибы влияние алкоголизма было так велико, что вызываемые им прямо или косвенно смертные случаи составляли бы 10°/о всех умерших, то д-р Толстой едвали
рискнул бы сказать, что потребление довольно больших количеств алкоголя на смертности не отражается. А раз в возможности таких, или даже гораздо больших, ошибок при вычислении коэффициента смертности нельзя сомневаться, раз мы должны допустить, что вследствие этого влияние весьма существенных факторов может ускользнуть от нашего внимания, мы, конечно, не имеем никакого права утверждать, что то или другое явление народной жизни на смертности народонаселения не отражается. Мы можем только сказать, что мы этого влияния не могли констатировать, блогодаря применению слишком неточных, слишком грубых статистических приемов, блогодаря недостаточной достоверности нашего основного материала. Но в таком случае наш вывод не имеет никакой обязательной силы; мы даже не вправе его сделать, и мы еще меньше вправе основывать» на нем дальнейшия соображения или предлагать, на основании его, те или другия мероприятия.
Д-р Толстой не мог ожидать от своего статистического сопоставления верных результатов еще и потому, что он, непосредственно сопоставляя между собой величины, служащия выражением весьма сложных явлений, хотел выяснить влияние на смертность и естественный прирост населения одного (и при том конечно, второстепенного) фактора, нисколько не позаботившись об исключении других факторов, бесспорно имеющих весьма сильиое влияние на движение народонаселения. Различные губернии Европейской России представляют чрезвычайное разнообразие в отношении местоположения, почвенных и климатических условий, этнографического характера населения, степени населенности, экономического быта и проч., и общие коэффициенты смертности, рождаемости, а, стало быть, и естественного прироста, являются результатом всех этих разнообразных условий, из которых каждое оказывает свое влияние в том или другом направлении, с большей или меньшей силой. Поэтому выяснить значение того или другого из этих факторов, хотя бы на вид первостепенного, представляется обыкновенно делом весьма не легким; оно часто удается только при помощи такой группировки статистического материала, при которой более или менее исключается влияние всех факторов, кроме одного—а именно того, значение которого подлежит изучению. Так, напр., желая определить влияние питомнического промысла на общую смертность населения, нельзя сравнивать между собой Московскую губернию и Пермскую. Правда, в первой из них существует питомнический промысел, а во второй его нет; но ведь все условия существования народонаселения, а также и характер его в этих двух губерниях, представляются столь различными, что даже весьма значительная разница в смертности отнюдь не могла бы быть приписываема влиянию питомнического промысла, и, наоборот, при одинаковой смертности в обеих губерниях было бы непозволительно сделать вывод, что питомнический промысел не оказывает никакого влияния на смертность. Значение этого фактора для движения народонаселения могло бы быть действительно выяснено только в таком случае, еслибы сравнить между собой территориальные единицы, самая существенная разница между которыми заключается в том, что в одной питомнический промысел существует, а в другой—нет. Точно также, желая выяснить влияние на общий коэффициент смертности фабричной промышленности, нельзя сравнивато между собой двух губерний или уездов, которые, кроме различного развития фабричной промышленности, значительно разнятся между собой еще и в отношении этнографического состава населения, потому что влияние на смертность первого фактора может более или менее стушеваться влиянием последняго. Вообще сопоставление несравнимых величине составляет крупную статистическую ошибку, при которой никогда нельзя ожидать верных результатов. Ведь при помощи статистики можно доказать что угодно и ошибки везде возможны. Но при исследовании серьезных научных или важных общественных вопросов нравственная обязанность исследователя заключается в том, чтобы по возможности избегать по крайней мере крупных ошибок могущих извращать результат исследования. К сожалению, д-р Толстой не всегда соблюдал это требование и его сопоставление губерний Европейской России по среднему душе-
вому потреблению хлебного спирта, по средней смертности и среднему приросту населения, с целью выяснить этим сопоставлением влияние большого или меньшого потребления алкоголя на движение народонаселения, мы должны охарактеризовать как крупную статистическую ошибку, приведшую автора к результату весьма сомнительной достоверности. Я берусь, на основании того же сопоставления д-ра Толстого, доказать, что не только потребление алкоголя не отражается на здоровье народонаселения, но что и смертность и рождаемость не находятся ни в какой связи между собой; между тем такой вывод противуречит основным данным по-пуляционистики и представляет собой явный nonsens. Возь-мем-те из таблицы д-ра Толстого губернии с одинаковым коэффициентом смертности и посмотрим, какой оне дают прирост населения: Екате^инославская и Лифляндская губернии имеют одинаковую смертность в 21 на 1000; но прирост населения в первой равяяетси 20 на 1000, а во второй—лишь 9‰; Тульская губерния имеет смертность в 31 на 1000 и прирост в 19; Ярославская же губерния, при той же смертности, дает прирост только в 7 на 1000. Северный Кавказ и Курская губерния имеют одинаковый коэффициент общей смертности (36), по приросту же населения между ними представляется огромная разница (20 и ИО на 1000). Очевидно, что несомвено существующая внутренняя связь между смертностью и приростом в этих случаях стушевывается или недостаточной точностью статистических данных или какими нибудь особенными факторами в жизни населения той или другой из названных губерний. Другими словами, связь эта здесь не сказывается не потому, чтобы она не существовала, а потому, что для выяснения ея мы употребили неправильный статистический прием или пользовались негодным материалом.
На основании всего сказанного мы отрицаем за д-ром Толстым право сказать, «что продолэюительное потребление довольно больших количеств алкоголя ни на смертности, ни на приросте населения ничем не отражается>.
Весьма мало убедительны и те данные, которые приводятся др-м Толстым в доказательство того, что заболеваемость и смертность, прямо обусловленные алкогольным отравлением, у нас незначительны. Правда, количество алкоголиков, обращающихся у нас к медицинской помощи в больницах и вне оных, а равно и оффициальные данные о смертности от отравления алкоголем, поражают своей скромностью и, невидимому, не находятся ни в какой зависимости от душевого потребления алкоголя по губерниям. Но дает ли нам этот факт право отрицать такую зависимость? Конечно—нетъ! Ведь количество лечащихся у врачей алкоголиков и число смертных случаев, попадающих в рубрику смертей от отравления алкоголем по отдельным губерниям, представляют совершенно случайные величины, в значительной степени зависящия от организации медицинской помощи и от состояния регистрации, т. е. обусловли-ваемые не столько количеством потребляемого алкоголя, сколько посторонними причинами. Это признает и д-р Толстой, и для нас остается поэтому непонятным, почему он тем не менее приводит эти данные и пользуется ими для своих выводов. На сколько все эти цифровые данные не имеют ничего общого с действительностью, можно видеть из того факта, что по оффициальным сведениям, приводимым др-м Толстым вострых отравлений спиртомъ» в Петербургской губернии ежегодно наблюдается на 1 миллион жителей, лишь несколько десятков, тогда как в одном Петербурге еженедельно несколько сот человек поднимаются на улице в «безобразно пьяном виде». Неужели факт такого поголовного острого алкогольного отравления можно игнорировать только потому, что вся эта масса отравленных попадает не в больницы, а в полицейские участки? Случайность приводимых др-м Толстым цифр явствует и из того, что напр. в Таврической губернии число случаев «острого отравления спиртомъ» по годам колеблется между 13 и 111 на 1 миллион жителей, и что, дальше, в некоторых счастливых губерниях по целым годам не наблюдается ни одного такого случая (sic!). Может быть д-р Толстой скажет, что поднимаемые на улицах в безобразно пьяном виде не суть больные и что это состояние нисколько ее вред
но для здоровья; но такое мнение едвали было бы справедливо, и мы увидим ниже, почему именно с таким взглядом на невинность острого алкогольного отравления никоим образом нельзя согласиться. И так как в общем число субъектов, валяющихся на улицах в безобразно пьяном виде, будет тем больше, чем больше люди выпивают спиртных напитков, то вывод д-ра Толстого, что, по сделанным им статистическим сопоставлениям, «количество острых алкоголиков, по губерниям, ничем не связано с душевым потреблением алкоголя в этих губернияхъ», теряет для нас всякое значение и во всяком случае не может быть приведен в доказательство того, что вопрос об алкоголизме в России, в смысле чрезмерного употребления спиртных напитков, не существует.
Из всего вышеизложенного вытекает, что приводимые др-м Толстым статистическия данные, по его мнению, доказываются отсутствие вредного влияния спиртных напитков на здоровье народонаселения в России, не позволяют делать такого заключения и что поэтому выводы д-ра Толстого не выдерживают критики.
Обратимся теперь к следующему и последнему вопросу д-ра Толстого: «правда ли, что алкоголь в самом деле так опасен, как мы это думаемъ?» Этот вопрос может быть решен двояким путемъ—научно-эксперименталь-ным и статистическим. Как мы видели выше, д-р Толстой решает его отрицательно, т. е. признает алкоголь не ядовитым веществом, а напротив того—пищей, предметом первой необходимости, потребление которого не должно падать ниже известной нормы. Посмотрим, каким образом д-р Толстой приходит к этому заключению.
Он прежде всего соглашается с тем, что на основании имеющогося научного материала должно придти к выводу, что алкоголь служит причиной вырождения населения; но он тут же указывает на то, что вывод этот относится лишь к случаям злоупотребления алкоголем, а отнюдь не к случаям разумного потребления его, и что болезненные припадки, обусловленные эксцессами в потреблении алкоголя, нельзя приписывать самому этому потреблению. Затем д-р Толстой высказывается против лабораторных опытов с алкоголем на животных, результатам которых он не приписывает никакого значения и которые он называет «неправильными ни по замыслу, ни по выполнению», потому что они производятся на существах, никогда в алкоголе не нуждавшихся и ни в каком виде его неупотреблявших. Наконец д-р Толстой, опираясь отчасти на собственное мнение, высказанное еще 20 лет тому назад, отчасти на личные наблюдения, уверяет нас, что в крестьянском быту умеренное потребление водки никогда не приносит вреда, сколько бы лет оно ни продолжалось,—что русский крестьянин, при той житейской обстановке, в которой он находится, без водки обойтись не может,—что до тех пор, пока обстановка нашего крестьянина не изменится или пока не будет найден какой нибудь менее вредный суррогат водки, общества трезвости принесут больше вреда чем пользы,—что русский народ пьет, пожалуй, слишком мало,—что на основании накопившихся в науке данных, а гл. обр. «блогодаря начинающемуся освобождению нашего разума от слепой веры в мнимо точные методы исследования», мы имеем полное право сказать, что алкоголь есть пища, т. е. такое вещество, в котором организм человека временно или постоянно нуждается,—что, блогодаря влиянию алкоголя на деятельность сердца и нервной системы, он особенно пригоден при усилениом физическом труде, который не может быть прерван для достаточно продолжительного отдыха,—что бедные люди в нем встречают надобность как в веществе, пополняющем недостаточную пищу, старики и диспептики—как в средстве, помогающем пищеварению, упавшие духом и нервно - раздраженные — как в средстве возбуждающем или успокоивающем психику,—что вообще, в конце концов «нет такого человека, которому бы алкоголь когда нибудь непонадобился и что большинству, особенно в наше физически и нравственно многострадальное время, он в известных количествах бывает нужен ежедневно».
Собственно говоря, все приведенные здесь положения д-ра Толстого представляют лишь субъективное мнение его, осно-