— 263 —
чиновниками, отказываются от своих показаний, ссылаются на безграмотность, говоря, что не знают, что . там написано в протоколе урядника, и выгораживают виновных в тайной продаже водки. Продают большею частью женщины; из соседней со мной деревни, бабы прямо зазывают прохожих одна перед другой наперерывъ». Гг., этому свидетельству нельзя не верить. Вы знаете, я думаю, сами, что это существует на местах. Дальше: «между составлением протокола чиновником полиции и приездом акцизного на расследование проходит несколько месяцев, протокол лежит без рассмотрения, а шинки существуютъ». Если бы акцизное ведомство и Правительство хотели бороться с шинками, неужели они не справились бы? Если бы они только захотели, то справились бы. Справились же со смутой, справились с разбоями, и если бы только они преследовали шинки, как недозволенные Правительством предприятия, то их и не было бы. Ведь, напр., не делают же фальшивых денег, потому что за это преследуют. За прокламации, за бомбы карают, а какая разница между шинками и бомбами. Разница только в том, что бомбами убивают служащих государству, а вином сами себя убивают. Министерство Финансов оправдывается, нам говоря, что у нас пьют немного, что будто бы заграницей пьют больше; но это оправдание не выдерживает никакой критики; Я не буду говорить о том, насколько богаты соседние народы, но хочу указать только на то, что у нас пьют на последнее. И вот вам результат: предо мной лежит справка, как торговала казенка за нынешний год. Напр., в Самарской губ. в марте месяце выпили 104.000 вед., а в октябре месяце
365.000 вед. Гг., чуть не в четыре раза больше. Вот вам где урожай, вот где Богом посланная блогодать народу за его труды. Все этим проклятым пойлом кабацким, все, что было надеждой у народа на урожай — ушло сюда. Гг., Министерство говорит, что
— 264 —
на это «есть спросъ», но разве у нас нет спроса на некоторые вещи, разве голодному нет желания быть сытым, а если он берет с голоду булку, его сажают в тюрьму, брать чужое, оскорблять, обижать— это преступление. И эту систему оправдывают тем, что «есть спросъ», но для этого нет никакого основания. Министерство хорошо знает, в его составе есть химики, читают сочинения и должны знать, что 40и раствор алкоголя—страшный яд. Министерство хорошо знает действие этого яда на население, у него ведь есть цифры, и все-таки оно продолжает держать вино в 40°, а не в 20°, которое не так вредно. Все это дает мне право говорить, что Министерство сознательно не идет навстречу народному оздоровлению. Министерство еще говорит, что раньше кабаков было больше, было 200.000 питейных заведений, а теперь их 112.000, но надо принять во внимание, что назад лет ВО—40 сам народ был иной, народ имел запасы хлеба, запасы скотины, жили крупными семьями, и авторитет родительский стоял высоко, не как нынче, когда родителей бьют на смерть, — в то время нашествие виннных лавок не было так опасно, как теперь. Я укажу вам, что армия Наполеона не знала поражений, пока она была сильна, но потом, когда она ослабла, когда она уходила из России, то для нея были страшны не то что полки Кутузова, но даже простые кре стьяне. Кроме того, для наших крестьян разоренных, обезземеленных, безлошадных, живущих в землянках, всякая продажа спиртных напитков есть душащая его петля. Но Министерство оправдывается тем, что ему нужны доходы, нужны деньги, и эта система продолжает у нас. применяться. Я уже говорил; чем можно заменить этот доход. Я напомню вам, что нами, крестьянскими депутатами, было внесено 4 апреля заявление о том, чтобы в -деревнях не было кабаков; вслед за этим, чтобы не было нам указания, где же тогда взять денег, мы 24 марта 1908 г.
