— 228 —
вятским, ни старостой». А он стоит рот растяпал. «Понялъ?» — «Понял, говоритъ—«только будь отцом родным, от подвод меня еще освободи». (Смех). Вот вам понятие права, которое имеется в народе. Он понимает это, как тягло. (Смех; рукоплескания).
Перехожу, гг., теперь к докладу. Я хочу указать, что этот доклад строго научно не обоснован. В нем ссылаются на заявления сельскохозяйственных и каких то других комитетов, на разных писателей, на земских начальников, но, наверное, есть более существенный материал; дали бы нам его, а я его здесь не вижу. Теперь я перехожу к тому, что предлагается в докладе. В докладе нам говорят, что суд нехорош. Я не защищаю его в том виде, в каком он теперь есть. Нам говорят, что, исходя из правильных принципов, суд надо седлать выборным, но каким выборнымъ? Вот по этому поводу я и хочу сказать вам несколько слов. Во первых, кто будет выбирать? То земство, которое сейчас имеется? Гг., да ведь вы знаете, из кого оно состоит. В земство крестьянин допущен только для запаха. (Смех, рукоплескания справа и слева). И вот, прикрываясь этими ширмами, которые лишают народ прав, ему принадлежащих, хотят провести этот закон. Я понимаю, что пока не будет выяснено, какая будет самоуправляющаяся мелкая земская единица, т. е. не будет известно, кто будет выбирать, и нельзя решать, кого выбирать. Мы теперь не имеем права рассматривать предложенный нам законопроект; надо начать с основы, надо начать с самоуправления, а судъ—это есть одна из принадлежностей самоуправления. Здесь в докладе говорится, что суд будет единоличный. Вот с этим положением мы, крестьяне, никак согласиться не можем. (Голос справа', какой же он крестьянинъ?). Во первых, единоличный судья будет тем же чиновником, мы знаем единоличных судей; я не буду здесь говорить о них, но
- 229 —
когда потребуется, я с этим познакомлю вас. Затем, по тому положению, по которому будут выбирать, опять повторяю, крестьяне не попадут, попадут только баре, хотя, слов нет, тут говорится, что могут попасть и крестьяне, получившие юридическое образование. Дальше, если судья этот будет выбран не из среды местного народа, то он будет чужой ему, чужой потому, что сам закон предусматривает, что если на месте не хватит лиц, способных быть судьями, судей будут посылать из Петербурга, чужих людей, чужих по вере, чужих по обычаю и не знакомых с местной жизнью. Далее, закон предлагаемый нам, требует ценза, которого крестьянин тоже не имеет, и, следовательно, попасть туда не может. Здесь говорят нам еще, что для людей, желающих получить места, разрешается испытание, но это испытание мне хорошо известно. Я знаю несколько примеров, как испытывала комиссия на звание звхмского начальника, об этом я говорить не буду, так как это известно всем, это испытание не выдерживает никакой критики. (Голос в центре: правильно). Итак, повторяю, ясно, что весь этот законопроект направлен к тому, чтобы судьями могли быть лица других сословий, но никак не крестьянского. Здесь, в этом законе, все это как белыми нитками по черному шито. Мотивируется все это принципом выборным, даже говорится о бессословности, но суть ясна, как день, что тут только прикрываются мотивами. Крестьяне, по этому законопроекту совсем устраняются и не могут попасть в судьи. Меня удивляет, почему это боятся крестьян, почему опасаются их участия в государственном управлении, я этого никак понять не могу. Мне напоминает этот закон один характерный рассказ: жили в деревне два брата, денег не хватает, надо идти на сторону; один, женатый, и говорит: «ты сходи нынешний год на сторону, а я останусь дома, а то,
