— 120 —
было бы отправлено на виселицу или на эшафот. Я хочу вам напомнить немного былое время. В прежния времена народ воспитывался в большинстве по церковно-славянским учебникам: начинали с молитвы и кончали молитвой; учили «буки-аз, буки-аз -ба, блажен мужъ»—и это простые учебники, простые учителя. Я, например, учился у старой девушки читать, — писать она не умела, писать я учился у других.. И вот, в эти времена отроческия, многое было усвоено без сознания, слова молитвы и разные положения о том, что некоторые вещи называются грехом, я тогда воспринимал это без всякого понятия, но когда я стал рости, столкнулся с жизнью, то я многое вспомнил: а, вот это есть грех; и скажу откровенно вам, как перед Богом, что от многого это меня удержало. Такого образования в наших школах нет, было оно, господа, раньше, но вот, сошлюсь опять, на Вончакова, который подтверждает мои доводы, что «положением 25 мая 1874 г. был сделан новый дальнейший шаг. Со времени этого «положения» усилились гонения на домашния школы черничек, дьячков, пономарей и им подобных добровольцев-учителей, которых школы, в сущности, были строго церковными по своему духу, методу и всему укладу. Оне закрывались полицией». Много было этих простых религиозных учебных заведений, но наша власть, власть, часто ни во что не верующая, эти школы закрывала. Не закрывать их надо было, а поддерживать. Надо было идти к ним на помощь средствами, знаниями и развить их. Оне были бы, действительно, школами народными, но этого не было сделано; а в новых школах религиозность часто была почти что под запретом —с 1864 по 1884 гг, —и только в 1884 г. началось опять стремление к народным школам. Я называю школой народной как школу казенную, как школу земскую, так и школу простого преподавателя, который только
- 121 —
учит ребятишек по старинному на молитвах. Но было со стороны Правительства и распоряжение, которое говорит, что православное духовенство ближе подходит под условия, соответствующия назначению, в качестве руководителей в начальных училищах, чЬм учителя и учительницы народных школ, среди которых нередко назначались самые вредные и опасные для общества элементы, — вот и сам Министр Финансов находил совершенно справедливым и целесообразным, чтобы духовенству была оказана, в пределах возможности, потребная со стороны государственного казначейства денежная поддержка. Против такого распоряжения последовало гонение со стороны печати и интеллигентного общества. Что вынесли эти простые народные школы, в чем их ни обвиняли? Слов нет, я не скажу, чтобы оне всегда были на высоте своего призвания. Между ними частью были школы, которые не отвечали своему назначению, но оне были необходимы, оне приносили пользу. Я здесь скажу те слова, которые говорил преподаватель, знаменитый педогоиЧэ Рачинский. Он говорил (Читает-.) «Наша народная школа, оставшись в 70-х годах прошедшого столетия на попечении лишь министерско-земской администрации, начала отрешатся от исторической связи с церковью и через это терять высшие идеалы и национальную типичность». Осторожный и деликатный в своих суждениях С. А. Рачинский в 1895—1896 гг. писал в «Русском Обозрении» о школьной деятельности земских учреждений (Читает): «Руководство школой было (implicite) им поручено в период крайняго шатания умов, в период бурного разлива идей противо-церковных, в период всеобщого увеличения популярными отголосками западного материализма и позитивизма. Мудрено ли, что школьная деятельность земств грешила совершенным непониманием роли церковного элемента в начальном образовании, часто враждебностью к этому элементу».
