- 64 -
справа: браво; рукоплескания). Потому что если он и делает какое преступление против родного брата или против кого нибудь, то все на законном основании, чтобы не быть в ответе. Такое положение школ, — господа, я простой человек, но имеющий детей в школах,—я приписываю тому положению, что в наших школах в настоящее время нет родительского влияния. Все мы, господа, обвиняем чиновников, говорим, что бюрократия во всем виновата. Не скрой, господа, своего мнения, что ведь в школахъ—бюрократия. в школах, которые есть сейчас, родители почти отсутствуют. Я хочу указать не на средния учебные заведения, где родители теперь допущены, но хочу указать на первоначальные училища и земства обвинить в том, что они относились к этому по чиновничьи. Хоть раз, господа, спросили ли они простых крестьян, довольны ли они учителемъ? И тому ли детей там учатъ? Спросили ли простых, наших добрых, простосердечных русских людей? Ведь нам известно, что часто посылали в школы учителей из-за 400—500 верст от города, почти чужих им по роду, по вере и обычаям. И результатъ? Результат — рознь между детьми и родителями, господа, сощурьте глаза и подумайте, вперите ваше внимание в ваше детство, когда вы были молоды, таково ли было ваше-отношение к родителям и таково ли сейчас отношение ваших детей к вамъ? Нет, господа, отношения совсем другия, и в этом безусловно виновато внушение учительского персонала, который не находится под контролем родителей. Господа, мы теперь, по воле Государя Императора,—храни Его Бог на многия лета! (Рукоплескания справа и центра),—признаны политически способными и достойными выбирать законодателей. Мы выбираем гласных, выбираем членов Государственной Думы, здесь присутствующих, и одним из числа их имею честь быть я, неужели мы не в состоянии сказать и определить, хорош ли
- 65 —
учитель, или нетъ? Вот вам результаты того отделения народа от школы, в котором он находился в это-то смутное время, которое мы переживаем. Народ всегда был предоставлен опеке земства; он имел право только нанять пастуха, ночного сторожа без разрешения земского начальника и земства, но учителя к своим детям не имел права выбирать. Мы, говорят, лучше издали знаем, что тебе надо, и посылаем. Это что, господа: это деревня темная. Но я вас спрошу, жителей городов, когда вы ведете сына в какое нибудь здание, на котором находится вывеска: «Реальное училище» или «гимназия,» спросили ли вы, что за люди учат здесь, что за учителя, и чему они будут учить ваших детей и какъ? Никто из вас не спросил, а результатом то положение, в котором находятся наши училища и юношество. Ведь мы не возьмем в дом прислуги, не спросив ее, где ты жила, что делала и кто у тебя знакомые; ведь мы для лошадей дворника не наймем, не спросив, любит ли он скотину. А про учителей спрашивали ли мы? А когда мы решались спрашивать, то за это приходилось жестоко платиться; ваших детей наказывали, ваш сын признавался не способным, и —вон из училища. Я сам за это поплатился. Ведь это застраивание, это надругание над святыми чувствами материнскими и отцовскими, над нашими сыновьями. Мириться с этим дальше нельзя. Для того, чтобы возобновить школу, необходимо ввести безусловно решающее значение родительского авторитета. Почему я позволяю себе об этом говорить? Я надеюсь, я уверен, что когда будут родители, то они потребуют, они будут настаивать и добьются того, чтобы их детей учили тому, что в жизни нужно. Так —в наших школах существует для всей России одна программа, от Лодзи до Владивостока и от Архангельска до Одессы, а Русь наша, —слава Тебе Господи,—заботами наших государей, чуть не одну шестую часть земного
