— 131 —
наблюдателей. В этом отношении некоторые авторы придают большое значение ограничению произвольной деятельности. По Сидису «если что дает нам яркое сознание нашей индивидуальности, то это наверное нашп произвольные движения. Мы можем сказать, что индивидуальное растет и расширяется с увеличением разнообразия и интензивности его произвольной деятельности; и обратно с уменьшением разнообразия и интен-зивности произвольных движений жизнь индивидуального я упадает, сокращается.
Соответственно этому мы находим, что ограничение произвольных движений чрезвычайно важно для внушаемости вообще и оно тем важнее, что может вызвать на деле съужение поля сознания с последующими условиями—все это блогоприятствует внушаемости.
Нигде кроме быт может только одиночного заключения произвольные движения людей так не ограничены, как в толпе, и чем толпа больше, тем больше это ограничение, тем ниже падает индивидуальное я. Сила личности обратно пропорциональна числу соединенных людей. Этот закон верен не только для толпы, но и для высокоорганизованных масс. В больших социальных организмах появляются обыкновенно только очень мелкия личности. Не в древнем Египте, Вавилоне, Ассирии, Персии, следует искать великих людей, но в маленьких общинах древней Греции и Иудеи» и).
Нечего говорить, что последнее положение автора отличается большой условностью; но, не касаясь его, нельзя не признать, что объяснение автора особой внушаемости толпы ограничением произвольных движений отличается большой туманностью. Автор сам указывает на ограниченность произвольных движений в одиночном заключении, но никто еще не доказал, что при одиночном заключении внушаемость нарожает в более или менее значительной степени. Вообще я не думаю, чтобы ограничение произвольных движений непосредственно обусловливало съужение сознания и тем способствовало большей вну-
*) Б. Сидис. Психология внушения, Спб., 1У02, стр. 299.
— 132 —
шаемости. По крайней мере к такому заключению нет достаточных оснований.
Но ограничение волевых движений по нашему мнению имеет значение в другом направлении. Оно позволяет сосредоточить все активное внимание на известном предмете. В этом отношении активное внимание, как волевой акт, стоит в обратном отношении к другим волевым или произвольным движениям. Когда производится ряд волевых движений, об активном внимании не может быть и речи. С ограничением или прекращением произвольных движений является возможность сосредоточивать активное внимание на том или другом предмете. Но такое сосредоточение активного внимания, как известно, легко ведет к его утомлению, а с этим вместе и наступает блогоприятная почва для внушаемости, т. е. для введения идей и чувствовании при отсутствии активного внимания в общую сферу сознания.
Когда мы хотим гипнотизировать, мы поступаем таким же точно образом. Первоначально мы ограничиваем произвольные движении, требуем, чтобы человек сидел спокойно и не говорил ни слова; затем мы требуем, чтобы он сосредоточил свое внимание на фиксируемом предмете, на глазах гипнотизатора, на идее о сне и пр.—все равно на чем бы то ни было, лишь бы это сосредоточение было возможно полным, что легко-достигается при ограничении произвольных движений. Но как всякий волевой акт, так и сосредоточение внимания не может быть продолжительным. Вскоре наступает утомление, внимание постепенно ослабевает, а вместе с ним исчезают все проявления личности.
Тоже происходит и в толпе. При ограничении произвольных движений все внимание устремляется на слова оратора, наступает та страшная гробовая тишина, которая страшит всякого наблюдателя, когда каждое слово ввучит в устах каждого из толпы, производя могучее влияние на его сознание. При этом внимание постепенно утомляется и наступает период, когда открывается обширное поле для внушения. Спокойная толпа становится толпой возбужденной и здесь достаточно бросить одно недостаточно взвешенное слово, чтобы оно сделалось искрой, приводящей к огромному пожару.
Этому блогоприятствует в особенности то обстоятельство,