— изо —
вообще люди, практически знакомые с уходом за буйными и бессознательными душевнобольными, каковыми в сущности и являются пьяные *).
XI.
Столичный врачебный инспектор В. И. Скабичевский еще в 1901 г., докладывая градоначальнику о крайне неудовлетворительном состоянии камер для пьяных, недопустимом ни в санитарном, ни в административном отношениях, предложил ряд мер для приведения этих камер в некоторый порядок. С своей стороны, градоначальник еще с 1900 г. целым рядом „предложений" 2) требовал от городской управы неотложного принятия мер к улучшению состояния камер для вытрезвления при полицейских домах. Безплодность этих усилий побудила градоначальника обратиться в апреле 1903 г. к министру внутренних дел с донесением 3), что „помещения для вытрезвления пьяных весьма тесны, лишены надлежащей вентиляции и других необходимых приспособлений, вследствие чего пригреваемые в них не гарантированы от возможных вредных и тяжелых послед-ствй для их здоровья". Но и жалоба министру на управу прежняго состава нисколько не подвинула дела. Все усилия администрации до сих пор оставались безплодными, так как вопрос этот, служивший неисчерпаемой темой канцелярских предложений, с одной,—и отписок, с другой стороны, как-то не останавливал на себе внимания общества и печати. Но вот в 1904 году в Петербургском окружном суде разбиралось дело крестьянина Богданова, явившееся яркой иллюстрацией ко всему сказанному и написанному о „пьяных камерахъ*1. Отчеты о судебном заседании облетели все газеты; развернувшаяся перед судом картина „вытрезвления" пьяных в Петербурге сделалась достоянием общества и не могла не смутить общественной совести. Дело это настолько характерно, что мы позволим себе вкратце изложить его здесь.
1-го января 1903 г. молодой человек, крестьянин Витебской губ., Ф. К., служивший сторожем в Управлении казенных железных дорог, отправился в 7 час. веч., в сообществе другого сторожа И., в гостинницу „Россия" (в Демидовом переулке), где вместе пили вино и угощались. К 8 час. К. был уже на-
*) Ив приложения к всеподданнейшему отчету по С.-Петербург-скому градоначальству за 1904 г. мы впоследствии узнали, что были организованы „лекции для смотрителей полицейских частей по истории пьянства на всем земном шаре и ва темы: пьянство в России, способ призрения пьяных и уход за ними в городах Зап. Европы, влияние алкоголя на органы человеческого тела в связи со смертностью, преступностью и вырождениемъ**.
2) От в ноября 1900 г. за № 7774, от 20 января 1901 г. за 528, от 18 апреля 1901 г. ва № 2533, от 5 сентября 1902 г. за а 1547, от 15 апреля 1903 г. за № 2975, от 1 мая 1903 г. за № 3257.
*) От 15 апреля 1903 г. за № 2976.
-1431 —
столько пьян, что И. пришлось прибегнуть к помощи швейцара и дворника, чтобы усадить его иа извощика. И., заплатив изво-щику деньги вперед, приказал ему доставить седока в д. № 30 но Можайской улице. Однако, непонятным образом пьяный К. в 9 час. веч. оказался блуждающим во дворе какого-то дома на углу Бронницкой улицы и Клинского проспекта. Выведенный дворником за ворота, он, сделав 2 шага, упал среди мостовой. Случившийся тут околоточный приказал отправить пьяного в Московскую часть, причем на помощь был позван еще дворник, так как пьяный сопротивлялся. В участке он был водворен, как водится, в „пьяную камеру" и на следующий пень утром был найден здесь голым, в бессознательном состоянии. Фельдшер полицейского дома определил у него „упадок силъ" и отправил в Обуховскую больницу. Принятый в больницу „с явными признаками побоев и других насильственных действий44, К., не приходя в сознание, в тот-же день умер. На вскрытии оказалось, что все тело покойного покрыто было ссадинами, кровоподтеками и царапинами от ногтей; 5 ребер было переломано; в костях черепа — трещина. По заключению экспертов, царапины на горле указывали на попытку сдавить его, а перелом ребер мог произойти от надавления, напр., коле-нами. Из опроса 127 (!) пьяных, заключенных одновременно с К., установлено следующее. Один (легковой извощик) видел, как некоторые из арестованных, обратив внимание на чистую одежду К., приняли его за старшого дворника, с него стащили рубаху и стали бить по лицу. В особенности отличался некий Богданов, который налетал на лежавшого и бил его кулаками и ногами по спине и лицу, вскакивал на бока и давил его, а затем, „для оживления" жертвы, мочился ему в раскрытый рот и приглашал к тому-же товарищей: „а то околеетъ!" Богданов требовал оть присутствовавших молчания, угрожая в противном случае разделаться и с ними. Привлеченный в качестве обвиняемого Богданов ни на предварительном следствии, ни на суде виновным себя не признал. По его словам, дело было не совсем так. Брошенный на нары, К. сполз на пол, несколько раз подползал к двери, за которой сидел сторож, и просил напиться, но сторож всякий раз отшвыривал пьяного ногой вглубь камеры и не давал ему воды. Ночью его, действительно, били, но главным действующим лицом был какой-то часовщик, который бил К. резиновой шиной, неизвестно откуда появившеюся. Опрос многочисленных свидетелей мало осветил самое преступление, но зато пролил достаточно .света на мрачный угол полицейского дома, именуемый „пьяной камерой4*. В камеру эту, с площадью 7X3 арии., заключают до 40 человек. Освещается она слабым светом керосиновой лампы, повешенной не в самой камере, а в корридоре, так что и этот скудный свет проникает туда через дверь. „Человека трудно рассмотреть тамъ",—говорил один свидетель; „все представляется в виде безформенной массы4*. В это тесное и скверное ломе-