— 320 —
всяких забот, прежде наполнявших их жизнь, то в основе пролетарского пьянства лежит нужда, экономическая необезпеченность и все вытекающия из нея последствия. «Даже не выходя за пределы деревни,—говорит В. К. Дмитриев,—мы находим тесную связь между потреблением алкоголя и распадением патриархальных устоев деревенской жизни; всякий момент, усиливающий процесс дифференциации деревни, увеличивает численность крайних групп (т:-ф. сельских буржуа и пролетариата), а так как крайния группы потребляют больше средних, то усиление дифференциации имеет тенденцию повышать общую, цифру потребления.
В годы неурожаев, земледельческих кризисов усили-вается отход из деревень в города на заработки. Оживление промышленности в свой очередь привлекает много рабочих сил в городские центры. И эти оба фактора,—как это ни странно,—одинаково отражаются на повышении потребления спиртных напитков. И сельско-хозяйственный кризис, когда иссякают народные средства, и подъем промышленности, когда растут национальные богатства, имеют одни и те же последствия в отношении жажды алкоголя. Прилив населения в города, наблюдаемый в . оба периода, нередко тесно связанных между собой, увеличивает число лиц, вынужденных бороться с экономической нуждой, преодолевать различного рода невзгоды и препятствия, неизбежно встречающияся на их путц. В городах потребление вина значительно выше, чем в деревне. Как мы уже говорили (в главе «Траты на спиртные напитки») водка «является в городах обычным предметом потребления не только для счастливцев, отвоевавших, себе в борьбе за существование,—еще более ожесточенной в городе, чем в деревне, — привилегированное положение, но даже для тех подонков городского населения, источники существования которых для исследователя-экономиста являются часто неразрешимой загадкой». Безработная масса готова подавлять все свои потребности и все свои скудные доходы пускает на пропой.
Мы видим отсюда, что в основе пьянства, развивающогося на почве развития промышленности и усиления отхода, лежит
— 321
отнюдь не одно только «легкое житье, обилие денегъ», как это художественно изобразил Гл. Ив. Успенский (цитируем по книге В. К. Дмитриева). Причиной алкоголизма, т.-е. совершенно нехозяйственного отношения к деньгам, по мнению Успенского, служит несоответствие психологии крестьянина с теми новыми условиями жизни, в которые он попадает, наравне с деревней. Деньги для него утратили реальное значение, он не может пускать их в хозяйство, а личные его потребности до крайности ограничены. «Заведя пиджак и часы с двум доскамъ», он уж и не знает, куда еще тратить «свободныя» деньги, если не на пьянство и грубый разврат: «как позабыл крестьянство-то, от трудов крестьянских освободился, так и деньги - то мне стали все равно, что щепки... Только и думаешь, куда бы девать, и, кроме как кабака, ничего не придумаешь».
Такая психология действительно свойственна крестьянину-буржуа, сумевшему скопить деньги не на хозяйстве, а на различных операциях, неизбежных в деревне в переходный период. Но у крестьян, попавших в ряды пролетариата, для пьянства имеются совершенно иные мотивы: здесь сказывается влияние материальной нужды, многочисленных новых забот и новых переживаний, которые неизменно возникают вместе с переходом в новую жизнь. В городе, куда является крестьянин, освободившийся от «власти земли» «начинается,—по словам д-ра Григорьева,—борьба за осуществление своего жёлания (поскорее войти в люди, сделать карьеру) с разного рода препятствиями, стоящими на его пути. Эта борьба скорее является борьбой за существование, где подчас, как говорится, на карту все ставится—и здоровье, и честь, и последние гроши. В этой борьбе люди горят от зависти к ближнему и изнемогают жаждою—как бы устроиться так, чтобы жить не хуже других. Присущее людям чувство недовольства настоящим и желание более лучшого, стремление получить «еще» кой-что, так как это «еще» получают же другие, заставляет опять начинать борьбу за улучшение своей участи, и тогда и то начинаются поиски разных средств для поднятия надорванных сил и для возбуждения переутомлен-