— 252 —
в Московском университете сифилисом заразилось в нетрезвом виде 34,9% всех заболевших вообще, мягким шанкром 30%, перелоемъ—40%. И совершенно прав Риб-бинг, когда он говорит, что «число молодых людей, бросающихся в объятия проституции сознательно, с ясным представлением о том, что они делают, ничтожно в сравнении с таковым молодежи, завлеченным в сети разврата под влиянием алкоголя».
Мы видим, сколь разнообразны плачевные последствия потребления спиртных напитков детьми, подростками и юношами. И мы понимаем, почему на борьбу с юношеским алкоголизмом различные авторы зовут особенно горячо, предлагая пустить в ход все силы для устранения зла. «Постараемся,—говорит Георг Розенфельд,— чтобы юные люди, едва вступающие в жизнь, презрели алкоголь и не питали в нем никакой надобности. Позаботимся о том, чтобы девизом подростаюицого поколения стали следующия слова: юность— сама по себе счастье и без вина».
Мы перечислили все бедствия, которые несет с собой человечеству алкоголь, мы показали, каким крупным социальным злом является пьянство, подрывающее физическия силы, уничтожающее моральные устои, которыми живет общество. Распространение привычки к потреблению спиртных напитков среди детей и школьников сближает нас с очень серьезным вопросом о вырождении творческих сил народа под влиянием алкоголя. Как в школе алкоголь убивает умственные способности, затрудняя тем процесс усвоения научных истин, мешая учащимся приобщаться к прелестям творческого чистого знания, так и в обширной школе жизни, где вырабатывается характер и формируется общественное мировоззрение, алкоголь несет с собой крушение лучших надежд и гибель тела и духа. В творениях народа, точно в зеркале, отражаются следы вырождения, обусловливаемого приверженностью масс к алкоголю. Этот упадок творческих способностей народа под влиянием пагубного увлече-
— 253 —
ния алкоголем прекрасно, изображен Миропольским в его книге «О музыкальном образовании народа».
«Народ наш,—говорит Миропольский,— свой художественную даровитость проявил и запечатлел редкими оригинальными созданиями, сохранив ее среди самых тяжелых испытаний в течение тысячелетняго своего существования. Ни тяжкое монгольское иго, ни домашния междоусобицы и разгром эпохи междуцарствия, ни аскетический взгляд сурового церковного риторизма, ни тяжкая рука Петра, ни даже страшное крепостное право не могли убить и задавить художественную даровитость русского народа. Она широко и оригинально проявилась в созданиях народного творчества, в языке, в песне, в обычаях и преданиях. Нужно ли говорить о способности и любви нашего народа к песне, к музыке. «Покажите мне народ,—пишет Гоголь,—у которого было,бы больше песен. Украйна звенит песнями. По Волге, от верховья до моря, по всей веренице влекущихся барок, заливаются бурлацкия песни. Под песни рубятся из сосновых бревен избы по всей Руси. Под песни мечутся из рук в руки кирпичи и, как грибы, выростают города. Под песни пеленается, женится и хоронится русский человек. У Черного моря безбородый, смуглый с смолистыми усами казак, заряжая пищаль свой, поет старинную песню, а там на другом конце, верхом на плывущей льдине, русский промышленник бьет острогой кита, затягивая песню». А сколько наслаждения дает народу эта песня и как чутко художественно он ее понимает,—вспомните «Певцовъ» Тургенева».
Точно так же картинно рисует Миропольский и упадок этой художественной даровитости под влиянием порчи нравов. «На наших глазах иссякает народное творчество; на наших глазах происходит порча народного гения, которому вместо целительного питья цодают отраву. Порча идет все глубже и глубже. Она закрадывается в семейные нравы, проникает в народные воззрения, обычаи и предания. Мутным грязным потоком разливается она по русской земле и на наших глазах проникает в глухие углы родины, куда еще не достиг свет образования, но где началось уже вырожде-