— 190 —
зом в Петербурге процент преступников-алкоголиков составляет около 40.
Между тем по официальным данным, относящимся к 1904 и 1905 году, общими судебными установлениями осуждено было в пределах империи за различные преступления 96.359 лиц обоего пола. Из этого числа совершили преступление' в состоянии опьянения 5097 или 5,3%. Подвержены были привычному пьянству 1.687 осужденных или 1,8%. Мировыми судами за те же 1904—1905 годы осуждены были за проступки, наказуемые тюрьмой, 116.697 лиц. Из этого числа совершили проступок в состоянии опьянения 14.272 лица, т.-е. 12,2%. Подвержены привычному пьянству 11.509 осужденных (9,9%). Не подвержены хроническому алкоголизму 94.431 или 80,9%. Если сложить числа общих и мировых судов, то окажется, что из общого числа 213,056 осужденных за два года совершили преступление или проступок в пьяном виде 19.371 или 9,1 %. Подвержены привычному пьянству 13,196 или 6,2%.
Все это разнообразие цифр показывает прежде всего, что нет достаточной закономерности в вопросе о влиянии алкоголизма на преступность. С другой стороны, нужно думать, что данные различных авторов несогласованъ! между собой. Понятие опьянения, как справедливо замечает проф. Жи-жиленко, в большинстве случаев не выяснено. Авторы говорят о привычке к пьянству, о пьяницах, но каждый из них разумеет под этими словами нечто свое, не соответствующее представлениям другого автора. В Швейцарии, скажем, к числу преступлений, вызванных алкоголизмом, относятся только те, где пьянство сыграло роль непосредственной причины. В Англии же принимается во внимание не пьянство вообще, а пьянство, как особый проступок, караемый уголовным законом. В однех странах проводится известное различие между учинением преступления в состоянии опьянения и учинением его привычным пьяницей вообще, в других странах этого различия не делают и говорят о пьяницах. Ясно отсюда, что на основании данных статистики, совершенно несогласованных между собой, невозможно
— 191 —
сделать какой-либо точный вывод относительно степени влияния алкоголизма на преступность.
Таким образом нам представляется наиболее правильным следующее заключение. Не подлежит сомнению, что в некоторых случаях вполне нормальные люди способны в пьяном угаре совершить преступление под влиянием притупления сознания. Нельзя также отрицать и того, что люди, привычно пьющие и ставшие алкоголиками, могут совершать преступления под влиянием того нравственного падения, на которое они неизбежно обречены. Но в то же время необходимо принять во внимание и то обстоятельство, что нередко люди делаются и преступниками, и пьяницами в силу одной и той же причины—и болезненного предрасположения, и влияния окружающих социальных условий. Нужно помнить также, что преступники становятся уже впоследствии пьяницами вследствие влияния той среды, которая их окружает. В этом последнем случае пьянство отнюдь не служит причиной преступления, а выступает лишь в качестве параллельно идущого явления, обусловленного теми же факторами, что и преступление, или оказывающогося даже последствием преступления.
Стремление проявить и выяснить все тяжкия последствия пьянства отнюдь не должно затушовывать научной истины. Если бы не было пьянства,—говорят некоторые горячие апостолы трезвости, — не было бы нужды в тюрьмах. Факты действительности отнюдь не подтверждают таких надежд, связанных с успехами идей трезвости. В Америке в штате Мен (Maine) уже свыше полувека идет деятельная проповедь трезвости, поведшая даже к запрещению прадажи спиртных напитков. И все же число преступлений там не уменьшается, и с 176 в 1880 году число юных преступников в этом штате поднялось до 256 в 1890 году. То же самое приходится отметить и по отношению к штату Канзас, насчитывавшого в конце прошлого века больше преступников, чем соседние штаты, хотя и в Канзасе действует запретительная система по отношению к спиртным напиткам.