— 185 —
сии приходится 13,2 таких преступлений на миллион населения, в Петербурге—42,0, в Москве столько же.
К такому же выводу приходит в своем обстоятельном труде «Алкоголизм и преступления в С.-Петербурге» Н. И. Григорьев, стараясь на примере Петербурга показать, насколько преступность в своем поступательном движении вперед идет параллельно с развитием пьянства. Д-р Григорьев исходит из следующих данных. В Петербурге имеется очень много больных, страдающих алкоголизмом. Тогда как средняя ежегодная цифра алкоголиков во всех больницах гражданского ведомства Европ. России в периоде 1866—95 г. не превышала 1% общей суммы больных обоего пола, число больных алкоголизмом в городских больницах Петербурга в 1886—1897 г. составляла 4,6%. С другой стороны, статистика уголовных преступлений, совершенных в Петербурге в период 1883—1898 г., показывает, что из общей цифры уголовных делъ—40,5% приходится на дела, в которых подсудимые были пьяницы или пьяные при совершении преступления и что 44,9% было таких дел, в которых вообще было замешано пьянство подсудимых или потерпевших. Такой значительный процент уголовных дел с подсудимыми пьяницами находится, по мнению д-ра Григорьева, в несомненной связи с значительно развитым среди петербургского населения потреблением спиртных напитков. Среднее душевое потребление вина (40% водки) в Петербурге в период 1887—1896 г. составляло 2,2 ведра на человека, т.-е. в четыре раза превышало средний душевой размер потребления вина населением Европейской России.
Д-р Григорьев в своих выводах чрезвычайно осторожен. Во всей его интересной работе сквозит мысль, что преступность тесно связана с размерами потребления спиртных напитков. Но, когда он доходит до выводов, он ограничивается лишь установлением связи между количеством выпиваемого вина и числом преступлений, совершаемых в пьяном виде. Вернее тут имеется налицо совпадение. Если больше пьют, то и среди преступников может оказаться больше пьяниц. Но доказывают ли подобные факты, что
— 186 —
пьянство породило преступления? Отнюдь нет. Ведь человек со злой волей мог, пред тем как совершить преступление, напиться для большей дерзости, для большей отваги. Кто же скажет, что при таких условиях единственной причиной, толкнувшей человека на преступление, была водка?
В большом городе, само собой понятно, имеется много причин для развития преступности, имеется немало оснований для развития пьянства. Напряженная жизнь больших городов, необычайный рост потребностей, резкое проявление контраста между богатством и нищетой, большая нужда среди обездоленных групп и масса соблазнов, — вот причины, питающия одновременно и преступления, и алкоголизм. Сам д-р Григорьев картинно изображает причины развития алкоголизма в Петербурге. Этот город, как «центр жизни общественной, научной, торгово - промышленной, привлекает к себе чуть не всех и каждого, и. сюда стремятся все, кто только может, стремятся в столицу с различными целями, но большинство, чтобы пристроиться к какому-либо делу. Петербург, по их мнению, это город, где люди счастье себе куют, — отчего и нам не попробовать?! И пробуютъ». Добиться цели не так легко, на пути к достижению желаемого стоит масса препятствий. И вот начинается жестокая борьба, в которой, по словам д-ра Григорьева, на карту ставится все: и здоровье, и честь, и последние гроши. «В этой борьбе люди горят от зависти к ближнему и изнемогают жаждой—как бы устроиться так, чтобы жить не хуже других... Нередко случается, что организм таких людей, надломленный непосильным трудом, а еще чаще переутомленный заботами и тревогами на пройденном пути, оказывается лишенным уже той силы и энергии, с которыми они выбирались на дорогу, а жизнь между тем предъявляет все новые и новые требования. Присущее людям чувство недовольства настоящим и желание лучшого, стремление получить «еще» и «еще» кой-что, так как это «еще» получают же другие, заставляет опять начать борьбу за улучшение своей участи, и тогда-то начинаются поиски разных средств для поднятия надорванных сил и для возбуждения переутомлен