306
гу п нес гибель туда, где его вовсе не ожидали. Никакая кисть не осмелилась бы изобразить всех тех свпреиств, которыми были означены разрушительные его опустошения. Ничто похожее на жалость не проникало в это старое сердце, кипевшее только отмщением. Никому не оказывал он пощады. Напрасно несчастные матери и молодые жены и девицы, из которых иные были прекрасны и невинны, как ландыш, думали спастись у алтарей: Тарас зажигал их вместе с костелом. И когда белые руки, сопровождаемые криком отчаяния, подымались из ужасного потопа огня и дыма к небу и растрепанные волосы сквозь дым рассыпались по плечам их, а свирепые козаки подымали копьями с улиц плачущих младенцев и бросали их к ним в пламя,—он глядел с каким то ужасным чувством наслаждения и говорил: «Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!» И такия поминки по Остапе отправлял он в каждом селении. Наконец польское правительство увидело, что поступки Тараса были несколько более, нежели обыкновенное разбойнпчество, и тому же самому Потоцкому поручено было с пятью полками поймать непременно Тараса.
Тарас понял опасность и поворотил назад. Проселочными дорогами, ночью, скакал он с своими козаками во всю мочь, и одни только татарские кони, которых он имел обычай дер-
307
жать целый табун при своем войске, могли вынести необыкновенную быстроту его бегства. Но на этот раз Потоцкий был достоин возложенного на него поручения: он преследовал его с удивительной неутомимостью и наконец настиг на берегу Днестра, где Бульба занял для небольшого роздыха оставленную, полуразвалившуюся крепость.
Крепость была на возвышенном месте и оканчивалась к реке такой страшной, почти наклоненной стремниной, что, казалось, ежеминутно готова была обрушиться в волны. Почти на двадцать сажен вниз шумел Днестр. Здесь-то облет его Потоцкий своими войсками с трех сторон, обращенных к полю и к оврагам неровных берегов. Тарас, с помощью своей храбрости и упрямой воли, мог сделать тщетными все усилия осаждающих; но он не имел в опустелой крепости никаких средств для прокормления, а козаки менее всего могли сносить голод, особливо когда видели, что он должен наконец окончиться медленной смертью. С рекой невозможно было иметь сообщения: одна только половина узкой дорожки висела вверху, остальная упала в волны с недавно отколовшеюся глыбой скалы, и вместо нея осталась стремнина.
Тарас решился оставить крепость, попробовать удачи прорваться сквозь ряды неприягелей