302
наложенный само у правием государственных магнатов, и очистить Украйну от жидовства, унии н посторонняго сброда. Возле него был виден престарелый и опытный товарищ и советник его Гуня. Сорок тысяч лошадей нетерпеливо ржали под седоками и без седоков. Восемь полков, из которых половина конных и половина пеших, в суконных алых, синих и желтых кафтанах, выступали браво и горделиво. Восемь опытных полковников правили ими и хладнокровным движением бровей своих ускоряли или останавливали нетерпеливый поход их.
Одним из них начальствовал Бульба. Преклонные лета, слава и опытность давали ему значительный перевес в совете; но неумолимая и свирепая жестокость его казалась ужасной даже для глубоко оскорбленных защитников. Его совет дышал только одним истреблением, и седая голова его определяла только огонь и виселицу.
Не буду описывать тех битв, где отличились козаки, нп постепенного хода всей великой кампании: это принадлежит истории. Там изображено подробно, как бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов, как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды,как слаб был коронный гетман Николай Потоцкий с многочисленной своею армиею против этой
303
непреодолимой силы, как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке лучшую часть своего войска, как облети его в небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки, и как приведенный в крайность польский гетман клятвенно обещал полное удовлетворение во всем козакам, со стороны короля и государственных чинов, п возвращение всех прежних прав п преимуществ; но козаки, наученные прежним вероломством, были неумолимы, и Потоцкий не красовался бы более на шеститысячном своем аргамаке, привлекая взоры знатных панн и зависть дворянства, если бы не спасло его находившееся в местечке русское духовенство. Торжественная процессия с образами и крестами и мольбы священника-старца тронули козаков, еще чувствовавших узы, привязывавшия их к королю. Гетман и полковники решились отпустить Поточного не прежде, как заключивши трактат, обезпечивший бы во всем козаков.
Но непреклонный Тарас вырвал из белой головы своей клок волос, когда увидел такое, по словам его, бабье малодушие полковников. «Не попущу, полковники, чтобы вы учинили такое дело!» вскричал он твердо. Но на этот раз совет его был отвергнут. «Эй,не верьте, паны, ляхамъ!» повторил он опять тем же голосом, помахивая нагайкой и хлеснув ею по пушке.