285
его было что-то восторженное. «Вы все на свете можете сделать, выкопаете хоть из дна морского, и пословица давно уже говорит, что жид самого себя украдет, когда только захочет украсть. Освободите мне моего Остапа! Дайте случай убежать ему от дьявольских рукъ! Вот я этому человеку обещал двенадцать тысяч червонныхъ—я прибавлю еще двенадцать. Все, какие у меня есть, дорогие кубки и закопанное в земле золото, хату и последнюю одежду продам и заключу с вами контракт на всю жизнь, с тем, чтобы все, что ни добуду на войне, делить с вами пополамъ!
«О, не можно, любезный панъ! не можно!» сказал со вздохом Янкель.
«Нет, не можно!» сказал другой жид.
Все три жида взглянули один на другого.
«А попробовать», сказал третий, боязливо поглядывая на двух других. «Может быть, Бог дастъ».
Все три жида зоговорили ио-немецки. Бульба, как ни наострял свой слух, ничего не мог отгадать. Он слышал только часто произносимое слово Мардохай, и больше ничего.
«Слушай, панъ!» сказал Янкель: «нужно посоветоваться с таким человеком, какого еще никогда не было на свете. У, у! то такой мудрый, как Соломон, и когда он ничего не сделает, то уже никто на свете не сделает. Сиди тут;
286
вот ключ и не впускай никого». Жиды вышли на улицу.
Тарас запер дверь и смотрел в маленькое окошечко на этот грязный жидовский проспект. Три жида остановились по средине улицы и стали говорить довольно азартно. К ним присоединился скоро четвертый, наконец и пятый. Он слышал опять повторяемое Мардохай, Мардохай. Жиды безпрестанно посматривали в одну сторону улицы. Наконец в конце ея, пз-за одного дрянного дома показалась нога в жидовском башмаке, и замелькали фалды полукаф-танья. кА, Мардохай! Мардохай!» закричали все жиды в один голос.
Тощий жид, несколько короче Янкеля, но гораздо более покрытый морщинами, с преогромной верхнею губой, приблизился к нетерпеливой толпе, п все жиды наперерыв спешили рассказать ему, при чем Мардохай несколько раз поглядывал на маленькое окошечко, и Тарас догадывался, что речь шла о нем. Мардохай размахивал руками, слушал, перебивал речь, часто плевал на сторону и, подымая фалды полукафтанья, засовывал в карман руку и вынимал какия-то побрякушки, при чем показывал прескверные свои панталоны. Наконец все жиды подняли такой крик, что жид, стоявший на стороже, должен был давать знак к молчанию, и Тарас уже начал опасаться за