270
что не постыдили товарищества и не выдали своихъ! Итак, панове брата, чтобы так же весело, как эта горилка играет и шибает пузырями, гак бы и мы шли на смерть. Ну-те, разом за веру!»
«За веру!» повторили ближние ряды, подняв вверх рукавицы. «За веру!» подхватили дальние.
«За Сечь!» сказал Бульба, подняв снова рукавицу.
«За Сечь!» грянули ближние. «За Сечь!» отозвалось в дальних.
«За славу и за всех христиан, какие живут на Божьем свете!»
«За славу и христианъ!» повторили ближние. «За славу и христианъ!» повторили дальние.
«Теперь на коней, хлопьята!»
Все очутились на конях и выехали вместе стройной кучею. Все дышали силой, свыше естественной. Это не был дикий энтузиазм, порожденный отчаянием: это было что-то совершенно другое. Какое-то вдохновение веселости, какой-то трепет величия ощущался в сердцах этой потливой и храброй толпы. Их черные и седые усы величаво опускались вниз; их лица были исполнены уверенности. Каждое движение их было вольно и рисовалось. Вся конная колонна ударила на неприятеля твердо, пе совокупляя всей своей силы, по как будто веселясь и играя своим положением. Под свист пуль выступали они, как
271
код свадебную музыку. Без всякого теоретического понятия о регулярности, они шли с изумительной регулярностью, как будто бы происходившею от того, что сердца их и страсти били в один такт единством всеобщей мысли. Ни один не отделялся; нигде пе разрывалась эта масса. Польския войска, которые было приняли их стремительным упорством, начали отступать, пораженные робостью и думая, не сверхъестественная ли какая сила начала помогать исо-закам. Лучшия распоряжения армии были совершенно уничтожены этой разрушительной силой. Вся эта конная толпа неслась как-то вдохновенно, не изменяясь, не охлаждая, не увеличивая своего пыла. Это была картина, и нужно было живописцу схватить кисть и рисовать ее. Францусский инженер, который был истинный в душе артист, бросил фитиль, которым готовился зажигать пушки, п, позабывшись, бил в ладони, крича громко:
«Браво, месье запороши Около двух тысяч человек неприятеля было убито и столько же рассыпалось и обратилось в бегство. Свежее новоприбывшее войско остановилось как бы в недоумении. Запороящы, с своей стороны, не решались идти далее. В виду самого неприятеля, взяли они оставленные пушки, часть обоза с провиантом п отступили так же страшно, в таком же точно порядке, к об-