261
Андрий, бледный как полотно, прошептал губами одно только имя; но это не было имя родины, или отца, или матерп: это было имя прекрасной полячки.
Тарас отступил на несколько шогов, снял с плеча ружье, прицелился... выстрел грянул...
Как хлебный колос, подрезанный серпом, как молодой барашек, почувствовавший смертельное железо, повис он головой и повалился на траву, не сказавши ни одного слова.
Остановился сыноубийца и думал: предать ли тело изменника на расхищение и поругание, чтобы хищные птицы растрепали его и сиромахи-волки расшарпали и разнесли его желтые кости, или честно погребсти в земле?
В это время подъехал Остап. «Батькой сказал он.
Тарас не слышал.
«Батько, это ты убил его?»
«Я, сынку 1»
Лицо Остапа выразило какой-то безмолвный упрек. Он бросился обнимать своего товарища и спутника, с которым двадцать лет они росли вместе, жили пополам.
«Полно, сынку, довольно! Понесем мертвое тело, похоронимъ!» сказал Тарас, который в то время сжал в груди своей подступавшее едкое чувство.
Они взяли тело и понесли на плечах в обгорелый лес, стоявший в тылу запорожских войск, и вырыли саблями и копьями яму.
Тарас оставил копье и взглянул на труп сына. Он был и мертвый прекрасен: мужественное лицо его, недавно исполненное силы и непобедимого для жен очарования, еще сохраняло в себе следы их; черные брови, как траурный бархат, оттеняли его побледневшия черты.
«Чем бы ие козак былъ?» сказал Тарас: «и станом высокий, и чернобровый, и лицо, как у дворянина, и рука была крепка в бой — пропалъ! пропал без славы!..»
Труп опустпли, засыпали землею, и через ми-путу уже Тарас размахивал саблею в рядах неприятельских, как ни в чем не бывало. Разница была в том только, что он теперь бился с бблыдим исступлением, сгорая желанием отметать смерть сына. Прибывший в то время его собственный полк, под начальством Товкача, доставил ему значительный перевес. Он наконец узнал, кто был виной отступничества его сына, и положил, во чтб бы ни стало, взять город. И он бы исполнил это: свирепый, он бы протек, как смерть, по его улицам; он бы вытащил из з&мка ее своею железной рукой, ее, обворожительную, нежную, блистающую; свирепо повлек бы ее, схвативши за длинные, обольстительные волосы, и его кривая сабля