243
жал от страха.—«Как можно, чтобы мы думали про запорожцев что-нибудь нехорошее. Те совсем не наши, что арендаторствуют на Украйне! ейБогу, не наши! То совсем не жиды: то чорт знает чтб; то такое, что только поплевать на него, да и бросить. Вот и они скажут то же. Не правда ли, Шлема, или ты, Шмуль?»
«Ей Богу, правда!» отвечали из толпы Шлема и ИПмуль в изодранных яломках, оба белые, как глина.
«Мы никогда еще», продолжал высокий жид, «не соглашались с ^приятелями. А католиков мы и знать не хотим: пусть им чорт приснится! Мы с запорожцами—как братья родные...»
«Какъ?чтоб запорожцы былисъвамибратья?» произнес один из толпы. «Не долсдетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове, всех потопить поганцевъ!»
Эти слова были сигналом: жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалкий крик раздался со всех сторон; но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовския ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный высокий оратор, накликавший сам на свой шею беду, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил: «Великий господин, ясновельможный панъ! я знал и брата вашего покойного Дороша. Какой был славный воинъ!
244
Я ему восемьсот цехпнов дал, когда нужно было выкупиться из плена у турковъ».
«Ты знал брата?» спросил Тарас.
«Eft Богу зналъ! Великодушный был панъ».
«А как тебя зовутъ?»
«Янкель».
«Хорошо, я тебя проведу». Сказавши это, Тарас повел его к своему обозу, возле которого стояли козаки его. «Ну, полезай под телегу, лежи там и не шевелись, а вы, братцы, не выпускайте жида».
Сказавши это, он отправился на площадь, потому что раздавшийся бой литавр возвестил собрание рады. Несмотря на свой печаль и сокрушение о случившихся на Украйне неечасти-ях, он был несколько доволен представлявшимся широким раздольем для подвигов, и притом для подвигов таких, которые представляли ему мученический венец по смерти.
Вся Сечь, все, чтб было на Запорожьи, собралось на площадь. Старшины, куренные атаманы, по коротком совещании, решили на том, чтобы идти с войском прямо на Польшу, так как оттуда произошло все зло,—желая внести опустошение в землю неприятельскую и предвидя себе при этом добычу.
И вся Сечь вдруг преобразилась; Везде были только слышны пробная стрельба из ружей, бряканье саблей, скрип телег; все подпоясывалось,