r
«А поворотись, сынку? Дур тебе, какой ты смешной! Чтб это на вас за поповские подрясники? И этак все ходят в академии?»
Такими словами встретил старый Бульба двух сыновей своих, учившихся в киевской бурсе и приехавших уже на дом к отцу.
Сыновья его только-что слезли с коней. Это были два дюжие молодца, еще смотревшие исподлобья, как недавно выпущенные семинаристы. Крепкия, здоровые лица их были покрыты первым аром волос, которого еще не касалась бритва. Они были очень сконфужены таким приемом отца и стояли неподвижно, потупив глаза в землю.
«Постойте, постойте, дети», продолжал он, поворачивая их: «какия же длинные на вас свитки! *) Вот это свитки! Ну, ну, ну! таких свиток еще никогда на свете не было! А ну, по-бегите оба: я посмотрю, не попадаете ли вы?»
*) Свиткой называется верхняя одежда у малороссиян.
198
«Не смейся, не смейся, батько!» сказал наконец старший из них.
«Фу, ты какой пышный! А отчего ж бы не смеяться?»
«Да так. Хоть ты мне и батько, а как будешь смеяться, то, ей Богу, поколочу!»
«Ах ты сякой, такой сынъ! Какъ! батька?» сказал Тарас Бульба, отстуишвши с удивлением несколько назад.
«Да хоть и батька. За обиду—не посмотрю ц не уважу никого».
«Как же ты хочешь со мной биться? разве на кулаки?»
«Да уж на чем бы то нп было».
«Ну, давай на кулаки!» говорил Бульба, засучив рукава. И отец с сыном, вместо приветствия после давней отлучки, начали преусерд-но колотить друг друга.
«Вот это сдурел старый!» говорила бледная, худощавая и добрая мать их, стоявшая у порога и не успевшая еще обнять ненаглядных детей своих. «Ей Богу, сдурелъ! Дети приехали домой, больше году не видели их, а он задумал Бог знает чтб: биться на-кулачкп!»
«Да он славно бьется!» говорил Бульба, остановившись. «Ей Богу, хорошо!., так-такн», продолжал он, немного оправляясь: «хоть бы и не пробовать. Добрый будет козакъ! Ну, здоров, сынку! почеломкаемся!» И отец с сыном иа-