187
дившееся в местечке русское духовенство. Когда вышли навстречу все попы в светлых золотых ризах, неся иконы и кресты, и впереди сам архиерей с крестом в руке и в пастырской митре, преклонили козаки все свои головы и сняли шапки. Никого не уважили бы они на ту нору, ниже самого короля; но против своей церкви христианской не посмели и уважили свое духовенство. Согласился гетман вместе с полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на свободевсе христианския церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой обиды козацкому воинству. Один только полковник не согласился на такой мир. Тот один был Тарас. Вырвал он клок волос из головы своей и вскрикнул:
«Эй, гетман и полковники! не сделайте такого бабьяго дела! не верьте ляхам: продадут псяю-хи!» Когда же полковой писарь подал условие и гетман приложил свой властную руку, он снял с себя чистый булат, дорогую турецкую саблю из первейшого железа, разломил ее надвое, как трость, и кинул врознь далеко в разные стороны оба конца, сказав: «Прощайте же! Как двум концам сего палаша не соединиться в одно и не составить одной сабли, тала и нам, товарищи, больше не видаться на этом свете! Помяните лсе прощальное мое слово» (при сем слове голос его вырос, поднялся выше, принял
неведомую силу—и смутились все от пророческих слов): «перед смертным часом своим вы вспомните меняи Думаете, купили спокойствие я'мир; думаете, пановать станете? Будете пано-вать другим панованьем: сдерут с твоей головы, гетман, кожу, набьют ее гречаной половой, и долго будут видеть ее по всем ярмаркамъ! Не удержите и вы, паны, голов своихъ! иропадете в сырых погребах, замурованные в каменные стены, если вас, как баранов, не сварят всех живыми в котлахъ!»
«А вы,хлопцы!» продолжал он, ©воротившись к своим: «кто из вас хочет умирать своею смертью,—не по запечьям и бабьим лежанкам, не пьяными под забором у шинка, подобно всякой падали, а честной козацкой смертью, всем на одной постели, как жених с невестою? Или, может быть, хотите воротиться домой, да оборо-титься в недоверков, да возить на своих спинах польских ксендзовъ?»
«За тобой, пане полковнику! за тобою!» вскрикнули все, которые были в Тарасовом полку, и к ним перебежало не мало других.
«А коли за мной, так за мной же!» сказал Тарас, надвинул глубже на голову себе шапку, грозно взглянул на всех оставшихся, оправился на коне своем и крикнул своим: «Не попрекнет же никто нас обидной речью!—А ну, гайда, хлопцы, в гости к католикамъ!» II вслед за