149
гели под руки и понесли к небесам. Хорошо будет ему там. «Садись, Кукубенко, одесную Меня!» скажет ему Христос: «ты не изменил товариществу, безчестного дела не сделал, не выдал в беде человека, хранил и сберегал Мой церковь». Всех опечалила смерть Кукубен-ка. Уже редели сильно козацкие ряды; многих, многих храбрых уже не досчитывались; но стояли и держались еще козаки.
«А чтб, паны», перекликнулся Тарас с оставшимися куренями: «есть ли еще порох в пороховницахъ? Не потупились ли сабли? Не утомилась ли козацкая сила? Не погнулись ли козаки?»
«Достанет еще, батько, пороху; годятся еще сабли; не утомилась козацкая сила; не гнулись еще козаки!»
И рванулись снова козаки так, как бы и потерь никаких не понесли. Уже три только ку-ренных атамана осталось в живых; червонели уже всюду красные реки; высоко гатились мосты из козацких и вражьих тел. Взглянул Тарас на небо, а уж по небу потянулась вереница кречетов. Ну, будет кому-то пожива! А уж там подняли на копье Метелицу; уже голова другого Писаренка, завертевшись, захлопала очами; уже подломился и бухнулся о землю начетверо изрубленный Охрим Гуска. «Ну!» сказал Тарас и махнул платком. Понял тот знак Остап и ударил сильно, вырвавшись из засады, в
150
конницу. Не выдержали сильного напора ляхи, а он их гнал и нагнал прямо на место, где были вбиты в землю колья и обломки копьев. Пошли спотыкаться и падать кони и лететь через их головы ляхп. А в это время корсунцы, стоявшие последние за возами, увидевши, что уже достанет ружейная пуля, грянули вдруг из самопалов. Все сбились и растерялись ляхи, п приободрились козаки. — «Вот и наша победа!» раздались со всех сторон запорожские голоса, затрубили в трубы и выкинули победную хоругвь. Везде бежали и крылись разбитые ляхи.— «Ну, нет, еще не совсем победа!» сказал Тарас, глядя на городския ворота, и сказал он правду.
Отворились ворота, и вылетел оттуда гусарский полк, краса всех конных полков. Под всеми всадниками были все, как один, бурые аргамаки; впереди других понесся витязь всех бойчее, всех красивее; так и летели черные волосы из-под медной его шапки; вился завязанный на руке дорогой шарф, шитый руками первой красавицы. Так и оторопел Тарас, когда увидел, что это был Андрий. А он между тем, объятый пылом и жаром битвы, жадный заслужить навязанный на руку подарок, понесся, как молодой борзой пес, красивейший, быстрейший и младший всех в стае. Атукнул на него опытный охотникъ—и он понесся, пустив пря-