57
Ей Богу, не наши! То совсем не жиды: то чорт знает чтб; то такое, что только поплевать на него, да и бросить! Вот и они скажут то же. Ite правда ли, Шлема, или ты, Шмуль?»
«Ей Богу, правда!» отвечали из толпы Шлема и Шмуль в изодранных ермолках, оба бледные, как глина.
«Мы никогда еще», продолжал длинный жид, «не снюхивалпсь с ^приятелями, а католиков мы п знать не хотим: пусть им чорт приснится t Мы с запорожцами, как братья родные...»
«Какъ? чтобы запорожцы были с вами братья?» произнес один из толпы. «Не дождетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове, всех потопить поганцевъ!»
Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовския ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе.
Бедный оратор, накликавший сам на свой шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в одном пегом узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил: «Великий господин, ясновельможный панъ! я знал и брата вашего, покойного Дороша! Выл воин на украшенье всему рыцар-
58
ству.Я ему восемьсот цехинов дал, когда нужно было выкупиться из плена у турка»...
«Ты знал брата?» спросил Тарас.
«Ей Богу, зналъ! великодушный был панъ».
«А как тебя зовутъ?»
«Янкель».
«Хорошо»,сказал Тарас, и потом, подумав, обратился к козакам и проговорил так: «Повесить жида будет всегда время, когда будет нужно; а на сегодня отдайте его мне».
Сисазавпш это, Тарас повел его к своему обозу, возле которого стояли козаки его. «Ну, полезай под телегу, лежи там и не шевелись; а вы, братцы, не выпускайте жида».
Сказавши это, он отправился на площадь, потому что давно уже собиралась туда вся толпа. Все бросили вмиг берег и снарядку челнов, ибо предстоял теперь сухопутный, а не морской поход, и не суда да козацкия чайки, а понадобились телеги и кони. Теперь уже все хотели в поход, и старые, и молодые; все, с совета всех старшин, куренных, кошевого и с воли всего запорожского войска, положили идти прямо на Польшу, отметать за все зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с городов, .зажечь пожар по деревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу. Все тут же опоясывалось и вооружалось. Кошевой вырос на целый аршин. Это уже не был тот робкий испол-