37
тесный1 круг школьных товарищей. Разница была только в том, что, вместо сидения за указкой и пошлых толков учителя, она производили набег на пяти тысячах коней; вместо луга, где играют в мяч, у них были неохраняемые, безпечные границы, в виду которых татарин выказывал быструю свой голову и неподвижно, сурово глядел турок в зеленой чалме своей. Разница та, что вместо насильной вола, соединившей их в школе, она сама собой кинули отцов н матерей и бежали из родительских домов; что здесь были те, у которых уже моталась около шеи веревка и которые, вместо бледной смерти, увидели жизнь, и жизнь во всем разгуле; что здесь были те, которые, но блогородному обычаю, не могли удержать в кармане своем копейки; что здесь были те, которые дотоле червонецъсчи-тали богатством, у которых, по малости арен-даторов-жидов, карманы можно было выворотить без всякого опасения что-нпбудь выронить. Здесь были все бурсаки, не вытерпевшие академических лоз и не вынесшие из школы ни одной буквы; но вместе с ними здесь были и те, которые знали, чтб такое Гораций, Цицерон и римская республика. Тут было много техъ^офи-церов, которые потом отличались в королевских войсках; тут было множество образовавшихся опытных партизанов, которые имели блогородное убеждение мыслить, что все равно,
38
где бы ни воевать, только бы воевать, потому что неприлично блогородному человеку быть без битвы. Много было и таких, которые пришли на Сечь с тем, чтобы потом сказать, что они были на Сечи, и уже закаленные рыцари. Но кого тут не было? Эта странная республика была именно потребностью того века. Охотники до военной жизни, до золотых кубков, богатых иар-чей, дукатов и реалов во всякое время могли найти здесь работу. Одни только обожатели женщин не могли найти здесь ничего, потому что даже в предместье Сечи не смела показываться ни одна женщина.
Остапу и Андрию казалось чрезвычайно странным, что при них же приходила на Сечь бездна народу и хоть бы кто-нибудь спросил: откуда эти люди, кто они и как их зовутъ? Они приходили сюда, как будто бы возвращаясь в свой собственный дом, откуда только за час перед тем вышли. Пришедший являлся только к кошевому, который обыкновенно говорил: «Здравствуй! что, во Христа веруешь?» — «Верую!» отвечал приходивший.— «И в Троицу Святую веруешь?» — «Верую!»—«И в церковь ходишь?»—«Хожу!» — «А ну, перекрестись!» Пришедший крестился,— «Ну, хорошо!» отвечал кошевой: «ступай же в который сам знаешь курень». Этим оканчивалась вся церемония. И вся Сечь молилась в одной церкви и готова была защищать ее до последней