3G
безпрерывное пиршество, бал,начавшийся шумно п потерявший конец свой. Некоторые занимались ремеслами, иные держали лавочки и торговали; но большая часть гуляла с утра до вечера, если в карманах звучала возможность и добытое добро не перешло еще в руки торгашей и шпн-карей. Это общее пиршество имело в себе что-то околдовывающее. Оно не было сборищем бражников, напившихся съ’ горя; но было просто бешеное разгулье веселости. Всякий приходящий «года позабывал н бросал все, что дотоле его занимало. Он, можно сказать, плевал на свое прошедшее и беззаботно предавался воле и товариществу таких же, как сам, гуляк, не имевших ни родных, ни угла, ни семейства, кроме вольного неба и вечного пира души своей. Это производило ту бешеную веселость, которая не могла бы родиться ни из какого другого источника. Рассказы и болтовня, среди собравшейся толпы, лениво отдыхавшей на земле, часто так были смешны и дышали такой силой живого рассказа, что нужно было иметь всю хладнокровную наружность запорожца,чтобы сохранить неподвижное выражение лица, не моргнув даже усом,— резкая черта, которой отличается доныне от других братьев своих южный россиянин. Веселость была пьяна, шумна, но при всем том это не был черный кабак, где мрачно-искажаю-щим весельем забывается человек; это был
37
тесный1 круг школьных товарищей. Разница была только в том, что, вместо сидения за указкой и пошлых толков учителя, она производили набег на пяти тысячах коней; вместо луга, где играют в мяч, у них были неохраняемые, безпечные границы, в виду которых татарин выказывал быструю свой голову и неподвижно, сурово глядел турок в зеленой чалме своей. Разница та, что вместо насильной вола, соединившей их в школе, она сама собой кинули отцов н матерей и бежали из родительских домов; что здесь были те, у которых уже моталась около шеи веревка и которые, вместо бледной смерти, увидели жизнь, и жизнь во всем разгуле; что здесь были те, которые, но блогородному обычаю, не могли удержать в кармане своем копейки; что здесь были те, которые дотоле червонецъсчи-тали богатством, у которых, по малости арен-даторов-жидов, карманы можно было выворотить без всякого опасения что-нпбудь выронить. Здесь были все бурсаки, не вытерпевшие академических лоз и не вынесшие из школы ни одной буквы; но вместе с ними здесь были и те, которые знали, чтб такое Гораций, Цицерон и римская республика. Тут было много техъ^офи-церов, которые потом отличались в королевских войсках; тут было множество образовавшихся опытных партизанов, которые имели блогородное убеждение мыслить, что все равно,