16
•грану, Вѵльба раздавал слои приказания, возился на конюшне и сам выбирал для детей своих лучшия убранства.
Бурсаки вдруг преобразились: на них явились, вместо прежних запачканных сапогов, сафьянные красные, с серебряными подковами; шаровары, шириной в Черное море, с тысячью складок и со сборами, и неретянулись золотым очкуром; к очкуру прицеплены были длинные ремешки, с кистями и прочими побрякушками для трубки. Козаишн алого цвета, сукна яркого, как огонь, опоясался узорчатым поясом; чеканные турецкие пистолеты были засунуты за пояс; сабля брякала но ногам. Их лица, еще мало зогоревшия, казалось, похорошели и побелели; молодые, черные усы теперь как-то ярче оттеняли белизну их и здоровый, мощный цвет юности; они были хороши под черными бараньими шапками с золотым верхом. Бедная мать! Она как увидела их, она и слова не могла промолвить, ии слезы остановились в глазах ея.
«Ну, сыны, все готово! нечего мешкать!» произнес наконец Бульба. «Теперь, по обычаю христианскому, нужно перед дорогой всем присесть».
Все сели, не выключая даже и хлопцев, стоявших почтительно у дверей.
«Теперь блогослови, мать, детей своихъ!» сказал Бульба: «моли Бога, чтобы они воевали храбро,
17
защищали бы всегда честь лыцйрскую*), чтобы стояли всегда за веру Христову, а не то—пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите, дети, к матери: молитва материнская и на воде, и на земле спасаетъ!»
Мать, слабая как мать, обняла их, вынула две небольшия иконы, надела им, рыдая, на шею. «Пусть хранит вас... Божья Матерь... Не забывайте, сынки, мать вашу... пришлите хоть весточку о себе...» Далее она пе могла говорить.
«Ну, пойдем, дети!» сказал Бульба.
У крыльца стояли оседланные кони. Бульба вскочил на своего Чорта, который бешено отшатнулся, почувствовав на себе двадцати-нудовое бремя, потому что Тарас был чрезвычайно тя • жел и толст.
Когда увидела мать, что уже и сыны ея сели на коней, она кинулась к меньшому, у которого в чертах лица выражалось более каисой-то нежности; она схватила его за стремя, она прилипла к седлу его и, с отчаяньем в глазах, не выпускала его из рук своих. Два дюжих козака взяли ее бережно п унесли в хату. Но когда выехали они за ворота, со всею легкостью дикой козы, несообразно летам, выбежала она за ворота, с непостижимой силой остановила лошадь и обняла одного из сыновей с какой-то
*) Рыцарскую.