— 782 —
с рисунками, принадлежащими одному самарскому художнику.
„Поколебать репутацию ничего не стоит, облить грязью—дело нетрудное...
„А францусская поговорка: „Клевещи, клевещи, - все что-нибудь да останется"—глобоко жизненна! Грязная клевета, пущенная в ход, всегда оставит свой след, как бы ее ни отскаблйвали. В этих рассчетах и действовали те, о которых прежде только догадывались и которые теперь стоят перед нами,—снявши, хотя и против воли, свои маски. Рассчеты не оправдались. Маскарад кончился.
„Данные дела дают нам картину типичной провокации, жертвой которой сделался Челышов.
„Обратимся сперва к общему распорядку, принятому в банях Челышова, к тем приказам служащим, которые исходили от Челышова, и к тем мерам надзора, которые принимались им, чтобы исключить всякую возможность со стороны посетителей иметь в занимаемом номере вино.
„Свидетели Николаев и Кимонт удостоверяют, что от всех, поступающих на службу, отбирались подписки, обязывавшия служащих „ни под каким видом не доставлять посетителям вина и пива".
„Служащим грозили увольнением за нарушение этого приказания",—добавляет свидетель Кимонт. И как на пример того, что угрозы не оставались лишь угрозами и слово переходило в дело, указывает на немедленное увольнение Чижова после случая 18-го марта.
„Те же свидетели объясняют, что „посетителям, старавшимся тайно пронести с собой в номер напитки, предлагали оставлять вино в кассе, до выхода из бань". Бывали случаи, что посетители, не желавшие подчиняться этому распоряжению, уходили.
„Свидетель Рыжов к этому добавляет: „Машинистам (не имеющим никаких сообщений с номерами) запрещалось держать в помещении бань водку и пиво даже для себя".
„Власов, когда-то служивший у Челышова, также показывает, что „Михаил Челышов строго запрещал исполнять требования посетителей и доставлять в номер вино, грозя за ослушание немедленным увольнениемъ".
„Показания этих свидетелей и правдивы, и логичны: свидетель Юрин просил Челышова от имени фирмы „Петцольдъ" разрешить этой фирме торговать пивом в
— 783 -
банях. „Причем фирма,—говорит ИОрин,—за ценой не ииостояла бы".
„Челышовъ—отказал. Отказался от довольно солидного дохода во имя чего? Чтобы не получить самому и давать доход от тайной продажи служащимъ? Нелепо! Он отказал представителю фирмы „Петцольдъ" потому же, почему и служащим запрещал торговлю: находя это для себя неудобным, видя в этом противоречие с основным своим убеждением, ставшим для него любимым детищем. С другой стороны, и служащие его были слишком хорошо обезпечены в доходах легальных, чтобы нуждаться в побочных доходных статьях, рискуя потерять выгодное место.
„Правда, служащие некоторых корридоров не получали „жалованья." Но то, что они имели от посетителей, представляло из себя устойчивый и солидный заработок. Поэтому поводу мы имеем показания теперешних и бывших служащих Челышова.
„Так Николаев говорит: „Жалованья я не получаю, чаевыми зимой зарабатываю до 80 руб. в месяц, летомъ— до 30 рублей".
„Ранее служивший свидетель Власов удостоверяет, что жалованья он от Челышова не получал, и тем не менее за полтора года службы заработал почти полторы тысячи рублей.
„Тот же свидетель говорит и о заработке Чижова, определяя его не менее как в 1 р. 50 коп. в день, считая хотя бы всего по ИО коп. на номер. И вот, если бы при такой постановке дела какому-либо посетителю удалось тайно пронести вино, или уговорить на это собирающогося уходить служащого, то Челышов должен был бы быть оправдан, как принявший в известном направлении все меры, какия только возможно.
„Тем более оправдание необходимо, когда и речи нет не только о сознательном нарушении устава, но даже о малейшей небрежности в надзоре, а вопрос поднимается только о провокации.
„А что провокация имела место,—смею думать, сумею доказать.
„Вот ход вещей:
„18-го марта 1908 года, по словам помощника пристава 1-й части Валина, служащий на Жигулевском пивоваренном заводе Коновалов явился вечером в первую полицейскую часть и донес, что „в данный момент тор-
