- 472 —
средствами они обладают. Мы 19.000.000 р. ассигнуем с этой трибуны премии винокуренным заводчикам, и когда на рынке спирт стоит около 50 к. за ведро, Правительство у них покупает без торгов около 1 р. за ведро, платит 82 к. в среднем, передавая ежегодно около 36.000.000 р. народных денег, ни много, ни мало, 36.000.000 р. винокуренным заводчикам, покупая спирт келейным образом. А когда слушается закон о начальном просвещении для детей рабочих и крестьян, Правительство отказывает в 5.000.000 р. Так вот из этих премий, получаемых с избытком винокуренными заводчиками,—естественно, деньги бешеные,—из них они могут отчислить известный процент на пропаганду пользы потребления спиртных напитков и на подкуп тех органов печати, которые нуждаются в материальных средствах, а такие у нас есть. Поверьте, вопрос будет замолчен и он не дойдегь до народных низов и масс, на которые должно опираться государство. Мы можем только использовать эту
казенной водочной монополии. Когда же в последнем заседании Думы это движение выразилось в форме реальной угрозы барышам винокуров, князь естественно совершенно потерял духовное равновесие.
— Как еще он драться не полез, удивительно...—-говорили люди, знакомые с повышенной чувствительностью князя ^вопросам, связанным с винокуренными барышами.
По поводу этой же выходки князя вчера в полукупольном зале произошел интересный спор между двумя октябристами, правымъ— Гололобовым и левымъ—Стемпковским.
Г. Стемпковский горячо нападал на тех, кто голосовал против винокуренных премий, доказывая, что они не имели права отвергать ассигнование, пока существуют законы, устанавливающие эти премии, и доказывал, что с этой точки зрения угрозы князя Голицына имели под собой логическое основание.
— Это же бессмысленное голосование, подрывающее уважение к законамъ! Нужно же это было конкретно разъяснить крестьянам, -говорил г. Стемпковский.
— Ну, а когда гг. левые октябристы, почетный опекун Лодыжен-ский, князья, графы, предводители дворянства и проч. принимали ка-дэт-скую формулу по поводу запроса о Хорольском, разве не следовало им конкретно разъяснять, что принятие такой чисто революционной формулы есть действие, подрывающее уважение и к власти и к закону?— возражал Я. Г. Гололобов...
— 473 -
высокую трибуну не с целью издания закона, который даст право народу над кабаком, даст ему волю над кабаком, а только как средство пропаганды. Гг., ведь мы ничего не сделали, никакого закона мы не издали, а уже против нас закопошились, зашумели, зашипели, словно как змеи, чтобы не дать воспрянуть народному сознании). Мы ничего не сделали, мы внесли только закон, который дал бы народу право над кабаком, а они уже принимают меры, грозят, застращивают, и, скажу более, преследуют; а народ сознает петлю кабацкую, которая на его шее висит, этот гнет кабацкий хуже крепостного права, он тяжелее татарского ига, потому что к народу, когда он будет трезвый, все к нему придет само-собой, все придет и предложится; сытому народу не нужно идти под плети и под пули по чьей-то указке, все у него будет свое дома. Гг., теперь эта борьба тяжелее, чем раньше; когда спаивали народ кабатчики, их презирали и ненавидели, закон о них так говорил, а народ не выбирал кабатчиков ни старшиной, ни старостой церковным, ни гласными, а теперь, гг., за торговлю спиртными напитками акцизным чи-новвикам дают не только чины, но и орденами награждают, и теперь права ограничения по отношению к ним у народа нет. Мы видим, что кабатчики сидят гласными и даже в палатах; это одни из самых опасных для нас, трезвенников, сильных противников, потому что эти люди материально заинтересованы. Я уверен и думаю, что лица, уважаю* щия себя, лица, ценящия высокое собрание, по обычаю, освященному десятками лет, как в городской думе, так и в земских собраниях, когда обсуждают вопросы, лично их касающиеся, то эти лица по этим вопросам уклоняются от баллотировки. Я думаю, что в этом высоком собрании винокуренные заводчики и кабатчики — они есть, я только не буду их называть, они и так известны — при решении этого вопроса,
