— 194 —
этом нашем положении, может быть, виновато бессилие власти; я с этим согласиться не могу. Я заявлял отсюда, что террор, который существует в некоторых слоях общества, имеет в своем основании политику только в 10°|о, а90°|0 это есть последствие царствующого кабака. Если вы посмотрите, чем наполнена наша современная печать, то вы увидите описание таких преступлений, что становится прямо страшно за себя. Я напомню вам, что в газетах сообщалось, как пьяный сын раскроил за целковый череп своей родной матери. Вы видите чуть ли не каждый день насилие над девушками, даже над детьми. Вы видите пьянство в семье, в школе; нет уголка, куда бы не проник наш кабак. Поэтому система, которая ведет страну к гибели и вырождению, должна быть осуждена нами, народными представителями. Если мы этого не сделает, мы не выполним нашего обязательства пред народом и страной. Если бы мы подсчитали, что стоит это стране? Не буду утруждать вас цифрами; я буду просить вас выслушать меня, когда буду защищать свой законопроект о борьбе с пьянством. Я буду краток; я обращу ваше внимание на то положение, в котором мы находимся. Ведь от налогов, гг., никто не отказывался, все мы налоги платим; и я хочу вас спросить—кто даже из вас, неприкосновенных, как говорят, депутатов застрахован от хулиганстаа и насилия, кем охраняются ваши семьи? Ведь в стране в настоящее время царит не право, а царят хулиганства и разбои. Если бы вы подсчитали, сколько стоит вооруженная охрана нашим городским самоуправлениям, то вы удивитесь; напр., в Самаре, существует явная и тайная полиция, стоят казаки, есть целая бригада войск всех оружии; но что же мы видимъ? в Самару приглашены с разрешения начальства, кажется, 30 черкесов. Что же это значит; разве это нормальное положение? Возьмите любое имение любого землевладельца:
— 195 -
у кого из них нет лезгин или черкесов. Что же это за положение, разве это успокоение, разве это усмирение и покой в стране? Мы приглашаем охранителей, подобно тому, как наши предки приглашали татар; но, п\, ведь болезнь может всосаться так, что мы врага не отличим от своего. Если подсчитать расходы на содержание усиленных охран и стражи, которое мы несем на самоохранение, то получился бы целый миллиард, ведь если подсчитать эти расходы на Министерства Внутренних Дел, Юстиции и Военное, то не пришлось бы терпеть убытков, на которые не хватит никакого бюджета. Мне очень хорошо врезались в память слова Достоевского—я постоянно с глубоким уважением читаю Достоевского—это было в 60-х годах; то, что случилось, было тогда им предсказано. Если вы возьмете на себя трудъ—а это следовало бы народным представителямъ—и прочтете сочинение «Бесы», то вот, что Достоевский там говорит устами своего героя: «Слушайте, мы сначала пустим смуту, — торопился ужасно Верхозенский, поминутно схватывая Ставрогина за левый рукав.—Я уже вам говорил: мы проникнем в самый народ. Знаете ли, что мы уж и теперь ужасно сильны? Наши не только те, которые режут и жгут, да делают классические выстрелы или кусаются. Такие только мешают. Я без дисциплины ничего не понимаю. Я ведь мошенник, а не социалист, ха-ха! Слушайте, я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их Богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитье своих жертв, и чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтобы испытать ощущение, наши. Присяжные, оправдывающие преступникав, сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде ,что он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знаютъ! С другой стороны,
