- 147 —
можно из имеющихся там около 150.000.000 дес. оставить 50.000.000 дес. киргизам, а 100.000,000 дес. отдать коренному русскому населению, русскому крестьянину. Я здесь с левой стороны слышу, что у нас есть своя земля. Я вам изволил говорить, что я не могу считать выгодным для крестьян платить за землю 150--200 p., а на западе даже 300 p., за десятину (Голос слева: мы даром), потому что проценты заедят его, там же, в степях, в лучшем климате земля может обойтись по ИО целковых детятина. Я рассуждаю не как бумажный человек, а как свободный промышленник, как купец. Уплата одних процентов за десятину в год будет стоит больше, чем там купить в вечное владение. Но гг., если мы думаем переселять, то надо решить, как переселять? Если переселять так, как сейчас, т. е. гонять живых на кладбище, то от этого, по-моему, надо воздержаться. Переселение— дело государственной важности. С 1895 г, до последняго времени я жил на сибирской линии; передо мной проходили несчастные переселенцы, заморенные, больные русские люди, неся на новые места нашу цивилизацию. В чьих руках эти переселенцы находятся? Они находятся среди переселенческих чиновнников, лиц, понимающих в устройстве крестьян очень немного. Это дело должно быть народное; должно пригласить испытанных, заслуженных, отмеченных общественным доверием предводителей дворянства, известных сельских хозяев и просить их, чтобы они приняли на себя трудное дело переселения русских крестьян на новые земли. Но этим переселением все таки нужды крестьянской мы сполна не удовлетворим. Все-таки часть крестьян будет расти на старых местах. Та земля, которая его кормила, уже не будет удовлетворять его потребностям; потребности растут; вы помните, гг., было время, когда керосина не было, лучину жгли; явился керосин, на моей памяти явился
— 148 —
чай, сахар, они требуют денег; раньше бабы наши пряли, ткали, теперь этого нет, все куплено, надо для этого больше крестьянину денег, нужно для этого увеличивать севооборот и площадь земли; как-никак а этой земли не хватит, ему придется прибегать к аренде чужой земли. И вот вопрос этот с этой трибуны желательно было бы осветить, как следует. Предо много лежат два источника. Один говорит: крестьяне, нуждающиеся в земле, снимают 19.000.000 дес. земли за 100.000.000 p.; другой источник говорит: за 50.000.000 дес. они платят: 300.000 000 р. Вот эти цифры своей массивностью и заставляют меня более подробно остановиться на них. Ведь вражда между владельцами земли и работниками ея стара, как мир, она есть сейчас и будет, пока будет существовать мир. Но у нас между владельцами и работниками земли нет законоположений, нет посредников, нет законодательства, которое прямо и справедливо между ними бы стояло, чтобы народная расправа не выливалась в такия кровавые формы. Но настоящему обычаю, по настоящему положению вперед определенная цена за пользование землей есть несправедливость; ведь доход от земли всецело зависит от воли Божией, воле Божией подчиняется только один работник земли, и он один на Бога глядит, Его не забывает, а то Он его накажет. Я и полагаю, что, пока воле Божией подчиняется один работник, а владелец не подчиняется, то не может быть достигнуто мирное житие на месте. Я думаю, что этот порядок должен быть отменен; я полагаю, что самая справедливая, самая верная и самая человеческая уплата за землю должна быть—часть с урожая. Если у насъ‘ допустим к примеру, уродилось с десятины 100 пуд. я и говорю хозяину: бери где половину, где, может быть, одну четверть, где одну десятую; накосил ИО копен сена—бери столько-то. Это, во-первых, было бы справедливо, а самое главное это было бы и
