— 4 —
сын Россия, в котором было заложено столько святого «^честного, великого и славного!*)
А~/ другой стороны двухмиллиардный бюджет государства составлялся кабинетными теоретиками и узкими бюрократами так, что большая часть государственных доходов источником своим имела кабак, т. е. ту ненасытную „Волчью пасть*', в которой погибло все лучшее и прекрасное русского народа.
И вполне естественно, что ужасы, носившиеся над Россией, и грехи, въедавшиеся в ея душу, (т. е. все то, что своею причиной имело прямое или косвенное отравление алкоголем), заставили Русь пережить позор и горечь войны и смуты, а преступная финансовая система, построенная на народном пороке и имевшая в целях своих увеличение дохода, т. е. увеличение потребления алкоголя, не давала надежды не только на близкий рассвет, но и, вообще, на самую возможность русскому населению выдти из тупиков вырождения, преступления и нищеты. Система давала жизнь и процветание кабаку» а кабак, растлевая душу и тело населения, подтачивал корни государства и вел величайшую страну к гибели.
Вот эта-то тяжелая действительность, окружавшая и питавшая русскую жизнь, и явилась для меня ^главнейшим и непобедимым побуждением выступить с настойчивым протестом против систематического умерщвления России алкоголем и использовать все доступные мне средства для сна-
*) „Разумное, Доброе, Вечное" 1910 г. № 1.
сения родины и как государства, и ицик народности.
ИИравильно-ли я шел, верйо-ли взгляи^ на дело и не преувеличивал-ли опасности,—покажет будущее и рассудит заинтересованный в уничтожении кабаков народ. Я-же смотрел на болезненный для меня вопрос с своей точки зрения и, искренно любя Русь, поступал по мере своего разумения и сил. Не мало терний и противодействия, огорчения и явной вражды пришлось мне пережить за годы моей горячей, во имя родины, деятельности, но, зная истинную подоплеку всех этих препятствий *), я презирал их и настойчиво шел к своей цели.
При открытии 3-й . Государственной Думы, в ноябре 1907 года, мое заявление о необходимости борьбы с пьянством встретили смехом, и среди представителей измученного кабаком русского . народа нашлись такие, которые назвали вопрос о национальном отрезвлении „пустякомъ". Газеты, не отставая от „лучших людей11, сидевших в Государственной Думе, перенесли смех последних на свои столбцы и, теша своих интеллигентных читателей, измывались в клоунском смехе надо мной и над самым жгучим и больным вопросом русской жизни. И прошло достаточно времени, прежде чем смеявшиеся стали к моему голосу прислушиваться, а брошенные мной мысли начали в общественном сознании гироростать. Работа делалась не безплодной. И, когда,—уже помимо законодатель*
*) См. Приложение: Некоторые данные по делу о продаже спиртных напитков вь банях моего отца.
