— 56 —
Вся площадь Сен-Медарского кладбища и соседних улиц была занята массой девушек, женщин, больных всех воз-растов, конвульсионируиодих как бы в перегонку друг с другом. Здесь мужнины бьются об землю, как настоящие эпилептики, в то время как другие немного дальше глотают камешки, кусочки стекла и даже горящие угли; там женщины ходят на голове с той степенью странности или цинизма, которая вообще совместима с такого рода упражнениями. В другом месте женщины, растянувшись во весь рост, приглашают зрителей ударять их по животу и бывают довольны только тогда, когда ИО или 12 мужчин обрушиваются, на них зараз всей своей тяжестью.
Люди корчатся, кривляются и двигаются на тысячу различных ладов. Есть впрочем и более заученные конвульсии, напоминающия пантомимы и позы, в которых изображаются какия-нибудь религиозные мистерии, особенно же часто сцены из страданий Спасителя.
Среди всего этого нестройного шабаша слышатся* только стон, пение, рев, свист, декламация, пророчество и мяуканье. Но преобладающую роль в это£ эпидемии конвульсионеров играют танцы. Хором управляет духовное лицо, аббат Бешерон, который, чтоб быть на виду у всех, стоит на могиле. Здесь он совершает ежедневно с искусством, не выдерживающим соперничества, свое любимое «па», знаменитый скачек карпа (saute de Сагре), постоянно приводящий зрителей в восторг.
Такия вакханалии погубили все дело. Король, получая ежедневно от духовенства самые дурные отзывы о происходившем в Сен-Медаре, приказал полицейскому лейтенанту Геро закрыть кладбище. Однако эта мера не прекратила безумных неистовств со стороны конвульсионеров. Так как было запрещено конвульсионировать публично, то припадки янсинистов стали происходить в частных домах и зло от того еще более усилилось. Сен-Медарское кладбище концентрировало в себе заразу; закрытие же его послужило для распространения ея.
Всюду на дворах, под воротами можно было слышать или видеть, как терзается какой нибудь несчастный; его вид действовал заразительно на присутствующих и побуждал их
— 57 —
к подражанию. Зло приняло такие значительные размеры, что королем был издан такой указ, по которому всякий конвуль-сионирующий предавался суду, специально учрежденному при арсенале и приговаривался к тюремному заключению. После этого конвульсионеры стали только искуснее скрываться, но не вывелись» 1).
Познакомившись с этими своеобразными общественными яв лениями, можно ли сомневаться в том, что эпидемии конвульсио-нирующих развивались, блогодаря взаимовнушению на почве религиозного мистицизма и тяжелых суеверий.
Эпидемии колдовства и бесоодфрэкимости.
Очевидно подобным же образом объясняется и происхождение колдовства, этой страшной болезни, из за которой погибло на костре и эшафоте наверно много более народа, нежели во всех вместе взятых войнах истекшого столетия. Не допустив взаимовнушения и самовнушения мы не могли бы понять ни столь значительного распространения эпидемий колдовства, проявлявшихся в самых различных частях Европы, особенно в XVI веке, ни почти стереотипного описания видений, которым подвергались несчастные колдуны и колдуньи средних веков.
По описанию Реньяра к женщине, которая обыкновенно подвержена конвульсивным приступам, в один прекрасный вечер является изящный и грациозный кавалер; он нередко входил через открытую дверь, но чаще появлялся внезапно, выростая как бы из земли.
Вот как описывают его колдуньи на суде: «Он одет в белое платье, а на голове у него черная бархатная шапочка с красным пером или же на нем роскошный кафтан, осыпанный дрогоценными каменьями, в роде тех, что носят вельможи. Незнакомец является или по собственной инициативе, или на зов, или же на заклинание своей будущей жертвы. Он предлагает ведьме обогатить ее и сделать ее могущественной; показывает ей свой шляпу, полную денег; но чтоб
') Р ежь яр. Психическия эпидемии.